– Волны сами пригнали её к моему берегу, – сказал Кузнец.
Я бросил взгляд на другой берег, туда, где была пещера Кузнеца и домик старого Эно.
А по озеру плыли лодки, много, много лодок. Они были полны незнакомых мне людей. Бледные, измождённые, они смотрели на солнце, на голубые воды озера, и на их лицах играли радостные улыбки. Они ещё никогда не видели солнца, а теперь мгла рассеялась, и они радовались его лучам, и чистой голубой озёрной воде, и освещённым солнышком скалам. Это было так прекрасно! И только груда уродливых камней, оставшихся от рухнувшего замка, портила вид. Но я подумал, что вот со временем эти камни обрастут мхом и все о них позабудут. Их скроет мягкий зелёный покров, никто и не вспомнит про страшный замок рыцаря Като. Я видел однажды розовые цветочки во мшанике. Они напоминают малюсенькие колокольчики и расцветают в расщелинах скал. Может быть, такие розовые колокольчики расцветут во мху, который укроет развалины замка рыцаря Като. «Будет очень красиво», – подумал я.
* * *
Дорога домой была длинной, но преодолевалась совсем легко. Дети ехали верхом на Мирамис, а совсем маленькие – на белом жеребёнке. Им это очень нравилось. Настала ночь, и Сумрачный лес превратился в Лес Лунного Света. Мы шагали посреди притихших деревьев. И вдруг Мирамис оглушительно громко заржала, а где-то вдали, в глубине леса, так же громко отозвалась вся сотня белых лошадей. Они мчались к нам, их копыта звонко ударяли о землю. Маленький белый жеребёнок тоже пытался заржать, подражая Мирамис, но его неокрепший голос звучал еле-еле. Но белые лошади услышали его. О, сколько было радости! Белый малыш вернулся домой!
Ну вот, теперь у нас была целая сотня лошадей, и больше никому уже не пришлось идти пешком. Я, конечно, скакал на Мирамис, а Юм-Юм, как всегда, сидел позади меня и ни за что не хотел пересесть ни на какую другую лошадь. Одну девочку, самую-самую маленькую, мы усадили на жеребёнка.
Мы скакали лесом, и уж до чего красиво смотрелись белые лошади, освещённые луной!
Вскоре что-то белое мелькнуло между деревьями. Это белел яблоневый цвет возле домика ткачихи. Ветки были усыпаны цветами, точно покрыты белым снегом, а домик выглядел так, будто он явился из сказки, из домика до нас доносилось лёгкое постукивание.
– Это моя мама ткёт на ткацком станке, – сказала Милимани.
Она соскочила с лошади возле калитки и помахала нам на прощание рукой.
– Как я рада, что вернулась домой, – сказала она. – И как замечательно, что яблони ещё не отцвели!
Она побежала по дорожке меж яблонь и скрылась в домике. Ткацкий станок тут же умолк.
А перед нами лежал ещё долгий путь до Острова Зелёных Лугов. Моя душа рвалась туда, к моему отцу-королю. Сотня белых лошадей во главе с Мирамис поднялась в воздух над Сумрачным лесом и полетела выше самых высоких облаков в сторону Острова Зелёных Лугов.
Наступил рассвет, когда мы добрались до моста Утренней Зари. Служители как раз успели навести мост, и он светился в лучах восходящего солнца, а сотня белых лошадей с развевающимися гривами стремительно неслась по мосту. Служители стояли точно поражённые громом и молча глядели на нас. Но вдруг один из них, точно опомнившись, достал рог и громко затрубил в него. Призывный звук рога разнёсся по всему Острову Зелёных Лугов. И тут же из всех домов, из всех избушек и хижин стали выбегать люди, которые жили в горе и печали по своим похищенным детям. И вот они увидели их, скачущих на белых лошадях, возвращающихся домой, всех-всех до единого. Белые лошади поскакали дальше, по зелёным лугам, и мы очень скоро оказались возле сада, где цветут розы. Дети спрыгнули с лошадей, и к ним подбежали их папы и мамы, и были они так же счастливы, как белые лошади, когда к ним вернулся их маленький белый жеребёнок. Среди подбежавших людей были и Нонно с бабушкой, и мальчик Йири с братьями и сёстрами, папа и мама Юм-Юма и множество людей, с которыми я не был знаком. Они смеялись и плакали от счастья, обнимали и целовали своих вновь обретённых детей.
Но моего отца-короля среди них не было.
Белые лошади поняли, что в них больше нет нужды, и направились обратно в Сумрачный лес. Они помчались назад по зелёным лугам, а впереди всех скакал маленький белый жеребёнок.
Юм-Юм с жаром рассказывал папе и маме обо всех наших приключениях, и он не заметил, как я открыл маленькую калитку сада, где цветут розы. И никто не обратил внимания на то, что я исчез. И хорошо. Потому что мне хотелось пойти одному, я шёл под серебристыми тополями – они звенели по-прежнему, и, как всегда, розы были в цвету. И тут я увидел. Я увидел моего отца-короля.
Он стоял на том же месте, где я попрощался с ним, когда отправился в Страну Тридесятую. Он стоял, протягивая ко мне руки, и я бросился к нему и обнял его крепко-крепко, а он прижал меня к себе и прошептал:
– Мио, мой Мио!
Потому что мой отец-король любит меня и я очень люблю моего отца-короля.
О, какой это был счастливый день! Мы играли вместе с Юм-Юмом в саду, где цветут розы, и вместе с нами играли Нонно и его братья, и Йири с братьями и сёстрами, и все остальные ребята. Мы показали им шалаш, который мы построили с Юм-Юмом, и он им очень понравился. Мы скакали на Мирамис, и она легко перескакивала через розовые кусты. Мы затеяли игру с моим плащом. Он был мой, потому что брат Нонно не захотел взять его назад.
– Подкладка-то уж во всяком случае твоя, Мио, – сказал он.
Мы с ребятами играли в жмурки. Я надел плащ подкладкой наружу, бегал вокруг розового куста и кричал:
– Не поймаете! Не поймаете!
И конечно же никто не смог меня поймать.
Стало смеркаться, и ребята разошлись по домам. Папы и мамы ждали их: ведь это был самый первый вечер их возвращения домой.
Мы с Юм-Юмом остались в шалаше одни. Мы играли на своих дудочках, пока сумерки совсем не сгустились. За мной пришёл мой отец-король. Я пожелал Юм-Юму спокойной ночи, и он побежал домой. И я пожелал спокойной ночи Мирамис, которая паслась на травке возле нашего шалаша. Я взял моего отца-короля за руку, и мы пошли домой через сад, где цветут розы.
– Мио, мой Мио, мне кажется, ты подрос за время твоего отсутствия, – заметил мой отец-король. – Думаю, сегодня мы сделаем новую зарубку на кухонном дверном косяке.
Мы шагали под серебристыми тополями, и сумерки наполняли сад лёгким голубым туманом, белые птицы укрылись в своих гнёздах, и только на верхушке самого высокого тополя одиноко примостилась птица Печаль. Она пела. Интересно, о чём она могла петь теперь, когда все дети вернулись домой? Я подумал, наверно, она всегда найдёт о чём петь.
Далеко в лугах пастухи разжигали костры, один за другим они вспыхивали в темноте, и это было так красиво.
Послышалась старинная мелодия, которую они играли на пастушьих дудочках.
