Главный врач госпиталя заперся в своем кабинете и никого не принимал. Стоящие на большом столе телефоны накалились от нескончаемых звонков, факс утопал в куче бумаги, беспрестанно лезущей из его узкого механического рта… Напротив главного врача в кресле со стаканом виски в руках сидел российский консул. Он уже успел высказать собеседнику все, что думает по поводу конкретно его, госпиталя в целом и всей Индии в частности, утомился, охрип и сейчас, глотая «успокоительное», напряженно думал о том, что скажет утром министру здравоохранения. Сердце подсказывало, что думать бессмысленно – более чем вероятно, что его жалкие оправдания никто не станет даже слушать. Это же скандал! Причем международный…
По городу рыскали полицейские патрули. Фотография Ильина не сходила с экранов телевизоров. Дикторы всех центральных каналов обращались к населению с одной-единственной просьбой – если кто-нибудь видел этого молодого человека, будьте любезны, проявите сознательность и сообщите по указанным номерам телефонов…
Каково же было всеобщее изумление, когда без вести пропавший гражданин России сам явился в госпиталь под утро! Усталый, грязный, мокрый, с обожженным до волдырей лицом и одетый как артист погорелого театра… На вопросы отвечал коротко, где был и почему никого не предупредил об уходе, не признался даже коллегам, непререкаемым тоном велел убрать из палаты сиделку и «не доставать его всякой ерундой»… Потом попросил не помнящего себя от счастья консула обеспечить ему билеты домой – на первый же самолет в Россию, неважно, каким классом, и, немногословно извинившись перед бледным главврачом, прямо в сапогах, наплевав на больничные правила, улегся на опостылевшую койку. Выставив за дверь охранников, консула, коллег и наседающих журналистов.
Сон не шел. Аркадий заложил руки за голову и уставился в стену. Начинало светать. Розовый рассвет разливался по палате. Первые лучи восходящего солнца пробивались сквозь опущенные жалюзи. Вирусолог, помаявшись с час, встал и распахнул окно, подставив лицо прохладному, но уже несущему на своих крыльях дневную жару утреннему ветерку. Из окна открывался вид на обширный ухоженный парк госпиталя. Где-то выли сирены «скорой помощи», в коридоре за дверью не смолкал гул голосов…
– Господи, как вы все мне надоели… – тоскливо выдохнул молодой врач, бесцельно дергая шнурок жалюзи. – Как мне все это надоело…
Шнурок, не выдержав такого обращения, оборвался. Вместе с карнизом. На грохот, раздавшийся из палаты, заглянули встревоженные охранники, спросили, все ли в порядке. Аркаша не ответил.
Над звездчатыми кронами пальм поднималось солнце. Вирусолог смотрел на него не щурясь и… улыбался. Потому что теперь знал и верил: есть где-то там, за гранью жизни, Страна вечного счастья. И живет в тех райских кущах старый знакомый, дружище феникс по имени Феликс. И когда время его, Аркадия, выйдет и глаза навсегда закроются, он обязательно услышит рядом знакомое кудахтанье. Занудный птиц расправит свои крылья, прочтет напоследок хокку и – чем черт не шутит? – может быть, отнесет своего «лекаря» туда, где возвышаются на зеленых холмах старые замки, где лето длится пять месяцев в году и где – ему очень хотелось бы в это верить – его все-таки будут ждать жгучие черные глаза Кармен Идальго де Эспиноса Эстебан Мария у Вальдес Хуан Муан Эскобара… чтоб ее родственникам до старости икалось за такое «короткое» имечко!
Ильин оперся плечом об оконную раму и с наслаждением вдохнул полной грудью теплый воздух, напоенный непривычными запахами чужой страны.
– Разберемся… – самоуверенно пробормотал он. – Ведь я же… герой, в конце концов! Герой или нет?!
В дверь осторожно постучали. Это был вездесущий консул. Он пришел сообщить, что место в самолете забронировано. Аркаша кивнул и, все еще улыбаясь, спустился вниз, где его ждало такси, окруженное плотной стеной представителей прессы. Через несколько часов он вылетел из аэропорта Дели в Москву.
…Лето выдалось горячее и засушливое. Столица изнывала от жары, как манны небесной каждый день ожидая хотя бы маленького дождика. Увы – дождя не предвиделось. Москвичи и гости столицы прятались по домам, в маленьких кафе, сбегали из душного города на дачи, часами отлеживались в холодной ванне, спали чуть ли не в обнимку с вентилятором, но все эти ухищрения страданий не облегчали. Кондиционеры в офисах плавились, лимонад, пять минут назад вынутый из холодильника, был до отвращения теплым… одним словом, вспоминая вьюжную зиму, многие мечтательно вздыхали.
Одним из таких «многих» был и Аркадий Ильин. И без того паршивое самочувствие только ухудшалось от невиданной жары. Даже знойная Индия теперь не казалась ему такой уж знойной! Хотя, если рассуждать логически, был он там весной, значит, сейчас, в середине июля, и в Индии такое же пекло… но здесь-то – Москва!
Вирусолог выполз на улицу уже ближе к полуночи. Жара, конечно, не сильно спала, но по крайней мере не было солнца… Он медленно прогулялся по аллее перед домом, где снимал небольшую однокомнатную квартирку, добрел до круглосуточного магазина, купил подтаявшее мороженое и большую бутылку минералки. Мороженое съел сразу, а воду понес домой. Бутылка была теплой – холодильники в магазине не справлялись…
Лифт не работал. Замученные жарой ремонтники не торопились с его починкой, и жильцам приходилось уже неделю довольствоваться лестницей. Аркаша потащился на шестой этаж, обливаясь потом и поминутно прикладываясь пересохшими губами к пластиковой бутылке. Одолевала лень, все раздражало, как всегда бывает, когда на улице температура больше тридцати градусов. Сонной мухой медик прошлепал по ступенькам, с облегчением вздохнул, увидев наконец свою дверь, и зазвенел ключами.
Свет в прихожей зажигать тоже было неохота. Так и направился на кухню в темноте, натыкаясь на углы и тихо ругаясь вполголоса.
– Африка, ё-моё, – бурчал он, открывая дверцу холодильника, и довольно замурчал, почти как кот, когда изнутри белого ящика на него дохнуло холодом. Захотелось есть. – Та-а-ак… – Аркадий взял с решетчатой полочки покрытую инеем миску с вчерашним овощным салатом и выпрямился.
Миска со звоном грохнулась на пол, расколовшись на две половинки. Подмерзшие огурцы разлетелись по линолеуму… В свете, льющемся из открытого холодильника, были видны чьи-то полупрозрачные ноги в пыльных сапогах с острыми носами!
Вирусолог был готов поклясться чем угодно, что только что их тут не было! Темнота темнотой, но прятаться на маленькой кухоньке было совершенно негде, да и зачем вору – а это явно был вор – дожидаться, пока хозяин придет с прогулки? Скучно стало одному в пустой квартире, пообщаться решил?
Сапоги не двигались. Плохо соображающий от жары и недоумения (да и напугался все-таки, чего греха таить) Аркадий медленно поднял глаза… и заорал в голос!
Над сапогами обнаружились потертые кожаные лосины, потом – простой кожаный пояс, потом – белая рубашка с широкими рукавами средневекового фасона и, наконец, само лицо нежданного гостя. Вот именно лицо, собственно, и стало причиной дикого вопля хозяина квартиры…
– А… У-у… Т-ты…
