«ВЕРА, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИХОДИ НА НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР!»
Вот что было написано в записке. И все — ни подписи, ни пояснения, зачем кто-то непременно хочет ее на новогоднем вечере видеть.
Вера оглядела одноклассников. У доски шлепала указкой по криво висящей географической карте напряженная Лиля Кобзенко. Она очень старалась — ведь ей грозила двойка в четверти. Остальные смотрели или на нее, или в учебники. Марысаева, правда, что-то писала — наверное, список продуктов в порядок приводила. Вряд ли записка — ее рук дело. Ведь она не оставляет надежды как-нибудь вернуть ухажера Пряжкина, а вечер с танцами — удобная возможность попытаться. Так зачем ей еще и Веру на вечере видеть? Да и почерк у Катьки другой. Прожумайло через парту пыталась привлечь внимание этой же самой Марысаевой — наверно, чтобы предложить чем-нибудь дополнить ее список. Пряжкина в классе не было — как обычно, прогуливал. Денисов уныло зевал… Кто же?! Кому понадобилось писать записку? Зачем?
Вопросы Веры так и остались без ответов. «А может, это вызов?» — догадалась она к концу урока. Кто-то хочет проверить, как она откликнется на него. Придет ли отсвечивать, позорясь на фоне бойких красоток? Но Вера ведь не трус? Нет, Вера не трус. Не трусиха. А значит…
— Кать, я передумала, — заявила она, подойдя на перемене к Марысаевой. — Возьми мои сто рублей, я приду на праздник.
— Ага, — без всякой радости или огорчения кивнула Катька, сунула деньги в свою специальную косметичку, вытащила список, поставила «галочку» напротив Вериной фамилии. И сказала: — Тогда, Герасимова, с тебя все равно гирлянда. И диски с какой-нибудь клевой музычкой. Это всех касается.
— Хорошо, — согласилась Вера.
Их диалог слышали практически все. Кроме отсутствующего Пряжкина.
Но таинственный отправитель записки так никак и не проявился.
Весь вечер думала об этом странном событии Вера. Ни до чего не додумалась и пришла к весьма разумному выводу, который вполне успокоил ее, — такие записки прислали всем. Чтобы все растяпы и рассеянные не забыли явиться на новогодний вечер. Только почему записки послали так рано?
Глава 4. Аскетический балахончик
Однако за те две недели, что прошли с этого момента до новогоднего праздника, Вера успела забыть о своем желании непременно выяснить судьбу интригующей записки. И действительно, на общее сборище не пришла бы, если бы в последний день занятий — тот, на вечер которого мероприятие и было запланировано, — девчонки ей не напомнили:
— Встречаемся сегодня в семнадцать ноль-ноль! Нет, приноси гирлянду пораньше, ребята ее вешать будут.
— Так во сколько приходить?
— Ну, к четырем, — ответила главная по празднику Катька Марысаева. — Пряжкин, ты же будешь стены украшать?
— Ага! — расплылся в улыбке Колян, появляясь рядом с Верой.
Вера отшатнулась от него, издалека закивала Марысаевой: «Принесу-принесу, не волнуйся!»
В чем пойти на вечер? Вера раскрыла шкаф с одеждой. Вообще-то она бы особенно не мудрствовала и отправилась на вечеринку в том же, в чем всегда ходила: в свитере и широком джинсовом сарафане, который мама периодически грозилась выкинуть. Но в том же самом — это как-то не то… Что же выбрать? Юбки покороче и узкие брюки Вера по понятным причинам отвергла сразу. Широкие штаны в стиральной машинке валяются — с огромным грязным пятном на коленке.
Вера примерила костюмчик, купленный на днях по маминому настоянию, и, глядя на себя в зеркало, чуть не до слез расстроилась. Позор, конечно… Тумбочка… Эх, если бы можно было приехать… нет, не на этот школьный вечер, а на настоящий бал — в изящном длинном платье из тонкой развевающейся ткани, танцевать там старинные, пусть немного церемонные, но от этого особенно романтичные танцы…
И Вера, уже не замечая отражения в зеркале, представила: как она, героическая красавица, которая только что рубилась на мечах с врагами своего царства-королевства (или с бластером в руках участвовала в задержании особо опасного для всей галактики преступника), теперь входит в бальный зал. Вот она, тонкой рукой отодвигая с прекрасного лица прядь волос, улыбаясь гостям, идет приветствовать хозяев замка. Она ступает уверенно и грациозно, чуть придерживая край платья. И пусть под этим платьем у нее боевые штаны и сапоги, которые она не успела переодеть, никто не замечает этого — ведь она так стройна и легка… Но пребывание девушки-воина на балу недолго — всего несколько танцев, и она вынуждена удалиться. Суровая служба — охранять покой своего народа от посягательств врагов — ждет ее. Она выбегает из замка, садится на коня и стремительно удаляется в ночь. Гости долго смотрят с балкона, как реет на ветру ее светлое платье…
А сейчас, в этом обтягивающем костюме, она напоминает упитанную секретаршу… Фу! Раз мама ей ЭТО купила, пусть сама и носит!
Вера широким шагом направилась в мамину комнату и повесила дурацкий розовый с коричневыми цветочками костюмчик ей в шкаф. Развевающееся платье, легкая походка, танцы на балу… Бред. На самом деле все окажется не так: Вере, как всегда, будет очень неловко. И все ее силы окажутся брошенными на то, чтобы никто этого не заметил. А значит, ей придется вести себя как обычно: неприступно и надменно. И постараться смотаться домой при первой возможности.
А раз такое дело, то нечего и утруждаться с внешним видом. Надеть бы какую-нибудь дерюгу — чтобы хуже уже некуда! И пусть только кто попробует сказать ей что-нибудь насмешливое. А если и скажет — так что же, это будет неправда, что ли?
И взгляд Веры как раз-таки упал на… дерюгу. Да, в мамином шкафу она вдруг и нашла то, что надо! Это был просторный балахон из мешковины — длинный, с широкими рукавами и незамысловатой круглой дыркой-воротом, аккурат только голову просунуть. Скорее всего, балахон для ношения не предназначался — по крайней мере, на маме Вера его точно не видела. Очевидно, она это купила недавно — в качестве чехла для дорогой одежды.
Вера в балахон и облачилась. Он оказался длинноват — подол его практически лежал на полу. Но девочка не растерялась и подвязала его первым попавшимся кожаным пояском. Ну вот — очень даже хороший получился вид. Проще просто некуда. Вера решила и дальше в этом балахоне ходить. В нем она напоминала себе монаха католического ордена, практикующего бедность и самоограничения. И этот аскетический облик ее вполне устраивал.
Вера причесалась, упаковала гирлянду и отправилась в школу. Диски с музыкой она брать не стала — все равно классическую музыку, которую она любила, никто бы на вечеринке слушать не стал.
Ух, как суетились одноклассники, украшая кабинет новогодними атрибутами — мишурой, вырезанными из бумаги снежинками, картинками с Дедами Морозами, Снегурочками и елками. По стенам, шторам и наглядным пособиям мальчишки растягивали гирлянды. Руководил ими деловитый Пряжкин. «А может, та записка все-таки его рук дело? — озарило вдруг Веру. — Наверное, он просто попросил кого-то ее написать, чтобы я почерк не узнала. Все понятно… Эх!» Можно было смело давать деру…
