— Приготовилась?
— Да!
— Ну давай! Три, четыре — ррра‑аз!!
И Саша оттолкнулась, и почувствовала, что Гендос сумел подтянуть ее вверх.
— Отлично! — заорал он. — Давай еще! Три четыре — рра‑а‑аз!!!
И Саша снова оттолкнулась, и он опять подтянул ее вверх. Дальше пошло еще лучше. Они подладились друг под друга, и с каждым гендосовым «рра‑аз», девочка поднималась все выше и выше. Наконец он крикнул:
— Давай одну руку, Сашка! Мне кажется, достанешь!
— Ты ж меня не удержишь одной рукой!
— Удержу!
— Я сама не удержусь…
— Кончай зря болтать, Сашка! Я и впрямь не железный! Тяни, говорю, руку!
И Саша сдалась. Она изо всех сил вцепилась правой рукой в веревку, ногами просто пробуравила землю и протянула вверх руку. Какое‑то время Гендос, видно, не мог поймать ее ладонь. Потом все же умудрился схватить ее и сжать, будто тисками, и тут же натужно закряхтел, пытаясь другой рукой еще немного подтянуть веревку. Саша, понимая, как ему тяжело, помогала ногами.
— Теперь по моему сигналу отпускай веревку и выбрасывай вверх вторую руку! — крикнул он и, не теряя времени, крикнул еще громче: — Раз! Два! Три! Отпускай!
Саша сделала, как он велел. Гендос схватил ее за вторую руку и резко дернул. Она упала грудью на край ямы. Дальше уже выбираться не составило никакого труда. Саша хотела встать, но не смогла. Ноги подкосились, и она рухнула рядом с Гендосом. Он дышал тяжело, со свистом. У Саши дрожали руки и ноги. Только сейчас она поняла, как измучилась. Ладони жгло. Наверно содрала кожу. А что же тогда с ладонями Гендоса? Впрочем, какой он Гендос? Гендос не мог бы действовать так четко и мужественно. Гендосу не по силам было бы вытащить ее из ямы. Он настоящий Генрих! И она сейчас отдышится и скажет ему это. Но первым сказал он:
— Саш! Если есть силы, отползи подальше, а то вдруг земля опять начнет осыпаться…
— Да‑да… есть силы, есть… сейчас… А ты тоже…
— Да я далеко от края. Сейчас свечку зажгу.
Саша услышала чирканье спички, которая осветила грязное лицо ее спасителя. При свете зажегшейся свечи она увидела, что с одной ладони парня капает кровь.
— Генрих! — Саша бросилась к нему с криком. — Твои руки!
— Ерунда, — сказал он. — Заживут. Главное, ты выбралась…
— Нет, это не главное… Главное совсем другое…
— Что? — удивленно спросил он.
— Главное, что ты для меня… что ради меня… я даже не могла представить, что ты… — И Саша, не отдавая себе отчета, ткнулась лбом в грязную футболку Генриха.
— Л‑ладно т‑тебе… — заикаясь, начал он, но тут же замолчал и вдруг погладил ее по голове. После некоторого молчания он снова заговорил: — Так любой сделал бы…
— Нет, не любой… — произнесла Саша и даже положила руки ему на плечи, поскольку ей уже хотелось, чтобы Генрих непременно сказал, что он для нее готов пожертвовать даже жизнью, и он сказал именно это:
— Да я для тебя… готов вообще… что угодно… только…
— Что «только»? — Саша посмотрела ему в глаза.
— Ну… это тут… в темноте… тебе показалось, что я какой‑то особенный… Да еще яма эта… А как вернемся назад… там Серега с Петькой… и вообще…
— Ерунда!
— Ерунда?
— Конечно! Хочешь, я тебя поцелую, чтобы ты поверил?
Генрих вдруг резко отстранился и сказал:
— Нет, не хочу… То есть дело не в том, что я хочу, а что нет… Дело в тебе. Вот если ты скажешь мне то же самое, когда мы опять окажемся на солнечной улице… другое дело будет.
— Ты хочешь, чтобы я при всех?
— Нет. Зачем при всех? Просто позже, когда ты в себе разберешься.
— Я разобралась, а ты…
— Не торопись, Саша, — опять перебил ее Генрих, — тем более что…
Глава 5. Подарок танцующей саламандры
Овны искренне верят в то,
что могут выполнить любое
дело лучше других.
Предпочитают добиваться
успеха сами, часто не считаясь
с мнением окружающих.
Саша проследила за взглядом Генриха и прямо на куче земли опять увидела язычки пламени, в которых танцевала грациозная черная ящерка с оранжевыми пятнышками на боках.
— Ты что, теперь тоже видишь ее? — удивленно спросила Саша.
— Похоже на то… — отозвался Генрих. — Ты эту ящерицу называла саламандрой?
— Да, это огненная саламандра. У нее такое холодное тело, что никакой огонь не страшен.
— А что она тут делает?
— Честно говоря, не знаю…
— А что ты вообще про нее знаешь?
— Очень немного. Но однажды я себя нечаянно захлопнула в бабулином подполе… — И Саша, поглядывая на танцующую ящерку, рассказала Генриху о том, как впервые увидела ее во сне, когда заснула на бочонке с капустой. А потом о том, что ей удалось узнать о саламандре, когда они с Алей сделали запрос в поисковой системе Интернета. Пока Саша рассказывала, саламандра так и танцевала в огне, будто ждала, пока девочка закончит.
— То есть ты хочешь сказать, что она ненастоящая… — проговорил Генрих.
— Я не знаю… Думаю, что настоящая ящерица, будь она даже холодной, как ледышка, огня не выдержала бы все равно. И потом… откуда это пламя берется? Кто ей его зажигает?
— Ну… не мифическое же она существо?
— А какое же?
Генрих, не отвечая, сделал шаг к саламандре. Ее огненный костерчик, превратившись в блистающий шарик, тут же взвился в воздух и переместился на другую строну ямы, из которой только что выбралась Саша. Генрих присвистнул и обернулся к ней.
— Ничего себе! Ни за что не поверил бы, что такое бывает, если бы сам не видел. Огневушку‑поскакушку напоминает…
— Какую еще огневушку? — удивилась Саша.
— Бажовскую. Неужели уральские сказы не читала?
— Читала… Ага, вспомнила! Огневушка — девочка такая, которая из костра возникает и танцует там, где золото залегает!
— Вот‑вот! Сдается мне, что твоя саламандра нас куда‑то отвести хочет!
— Куда?
Генрих улыбнулся и сказал:
— Твоя же саламандра — ты и должна знать!
— Мне кажется, что она теперь и твоя тоже, — без всякой улыбки ответила ему Саша.
— Почему вдруг?
— Ты ведь ее сначала не видел?
— Не видел…
— А когда меня спас — она и тебе показалась.
