— А где вы сегодня были?
— Сначала мы ездили в музей бабочек.
— И как?
— Да та-а-ак… Как ты не любишь обезьян, так я не люблю насекомых!
— Но бабочки же красивые!
— Крылья красивые — это да, а тельца — бррррррр! И лапки у них как у мух… И эти их хоботки… Фу! Не люблю! А сушеные бабочки на булавках — еще хуже!
— Зачем же тогда поехал? — удивилась Ника.
— Ради мамы, конечно. Обещал ей. Но, правда, вторая часть музея — «Сад бабочек» — получше… Это такое небольшое ущелье, поросшее тропическим лесом. И везде бабочки, бабочки… Разноцветные… Некоторые прямо-таки огромные!
— И что, они не улетают?
— Они, может быть, и хотели бы улететь… Но над ними тент. А ты разве у нас в Питере не была на выставках тропических бабочек?
— Не была…
— Принцип и у нас, и здесь одинаковый: натянутая сетка — бабочкам не улететь. Правда, здесь, в «Саду бабочек», говорят, есть эндемики, стоимость которых на международных аукционах достигает двадцати тысяч долларов!
— А эндемики — это дорогие бабочки?
— Не обязательно. Могут быть бабочки, а могут быть растения или животные, которые больше нигде не встречаются, кроме как в этом месте.
— И что, ты видел таких дорогущих бабочек?
— Не знаю… Я экскурсовода почти и не слушал! Но одна бабочка мне, правда, понравилась… Не знаю уж, сколько стоит… Называется, кажется, Павлиноглазка.
— А какие у павлинов глаза? — с изумлением спросила Ника. — Ты когда-нибудь видел?
— Конечно, нет… Посмотрел бы я на того, кто при виде павлина вместо хвоста стал бы пялиться на его глаза! Но эта Павлиноглазка, представь, величиной — с ладонь! А крылья будто бархатные, с коричневым кантом, с пятнами… Не умею я описывать… В общем… — Глеб почему-то смутился, полез в карман шорт, вытащил оттуда руку, сжатую в кулак, и очень тихо сказал: — Закрой глаза и протяни мне свою ладонь… пожалуйста…
— Зачем? — так же тихо спросила Ника.
— Не бойся, ничего плохого не будет…
— Я и не боюсь… — тоже почти прошептала Ника и протянула Долинскому руку. Он опустил в нее что-то холодное, похожее на остроугольный камешек, сам сжал ее пальцы в кулак, а потом сказал:
— Ну… можешь посмотреть…
Ника открыла глаза, но разжимать пальцы сразу не стала. Она попыталась предположить, что мог вложить ей в руку Глеб. Может быть, красивый морской камешек? Но они, обкатанные волнами, обычно круглые, без острых углов… Да и их почти нет на побережье, один песок…
— Ну что же ты? Посмотри… — попросил одноклассник.
Ника осторожно разжала ладонь. На ней лежала маленькая бабочка, мастерски выточенная из полупрозрачного зеленоватого камня.
— Ой… — только и смогла произнести Ника.
— Это нефрит… Тебе нравится?
— Конечно! Как такое чудо может не нравиться?
— Ну вот… Это тебе на память… Мы завтра уже улетаем.
— Как завтра? — огорченно воскликнула Ника. Разумеется, она знала, что Долинские должны скоро уехать. Недавно ей об этом и Стас напоминал, но девочке почему-то казалось, что времени у них с Глебом еще много. Крепко сжав подаренную бабочку, она спросила: — В какое время?
— После обеда уезжаем из отеля.
— Жаль…
— Ну… ничего… — по-прежнему тихо сказал Долинский. — Мы же скоро снова увидимся — как-никак одноклассники! Да и живем недалеко друг от друга!
— Да, конечно… — пролепетала Ника.
Глеб окинул ее взглядом, нервно сглотнул и еле слышно спросил:
— Ну, так что? Ты наконец выбрала одного из нас?
Ника не узнавала обычно самоуверенного и, как ей казалось раньше, несколько нагловатого одноклассника. Девчонки на него, что называется, гроздьями вешались, но ни на одну он никогда не смотрел таким трогательным, незащищенным взглядом. Неужели она ему так понравилась? Но почему? За те несколько недель, которые прошли с конца учебного года, она не могла кардинально измениться. Она все та же Вероника Томилина, которую он запросто подвел в зимние каникулы.
— Что же ты молчишь? — опять спросил Долинский и, будто угадав ее мысли, задал еще один вопрос: — Неужели все еще вспоминаешь, как я не пришел на вокзал?
Ника кивнула.
— Не надо… — Глеб обхватил своими ладонями ее кулак, в котором была зажата бабочка, и сказал: — Понимаешь, все изменилось… Я уже другой… А эта бабочка… — Долинский разжал Никины пальцы и коснулся полупрозрачных нефритовых крылышек, — …она не просто подарок из Поднебесной… Она символ! Только я не буду говорить, чего… ты потом сама узнаешь. В Интернете посмотришь или еще где… Кстати, ты не знаешь, почему китайцы называют свою страну Поднебесной? Нам, наверно, гид рассказывал, но я, по своему обыкновению, прослушал!
Ника обрадовалась, что можно было отложить ответ на тяжелый вопрос, и сказала:
— Конечно, знаю! Я много читала о Китае. Это название связано с древней религией, в которой высшим божеством считалось Небо. В Пекине даже есть древний храм Неба, там сам император в исключительно трудных государственных ситуациях советовался с Небом. Это, между прочим, была шикарная церемония — длилась недели две, с участием множества жрецов, чиновников и войск. Ну а вся громадная страна, руководимая Небом, естественно, называлась Поднебесной империей.
— Красиво — Поднебесная империя!
— Пожалуй…
— Вот тебе останется на память — бабочка из Поднебесной! — Глебу, видимо, уже и самому захотелось как-то отдалить окончательное объяснение, и он принялся рассказывать дальше: — А после музея бабочек мы отправились в музей раковин! Он, кстати, мне понравился гораздо больше. Оказывается, каких только раковин не бывает: и круглые, и в виде трубочек, и свитые в спирали, и колючие, и со всякими наростами! И расцветки удивительные! От нежно-перламутровых до ядовито-красных! Некоторые похожи на фантастических существ или пришельцев с других планет. Мама купила на память рогатую перламутровую раковину размером с кокос. Отец ругался… Но мне раковина тоже понравилась…
Долинский замолчал, и Ника поняла, что увиливать от ответа больше нельзя. Да и незачем! Стас сегодня самым демонстративным образом от нее отказался, так что ей не из кого теперь выбирать.
— Ты мне тоже очень нравишься, Глеб, — тихо произнесла Ника.
Лицо молодого человека просветлело. Он широко улыбнулся и сказал:
— Тогда я приглашаю тебя сегодня вечером, когда стемнеет, на ловлю крабов!
— Крабов?! Ловить?! — в голосе Ники звучало такое удивление, что Долинский расхохотался.
— Понимаешь, мне сейчас надо идти… Родители меня наверняка потеряли. Странно, что не звонят… — Глеб вытащил из кармана мобильник и понял, что села батарея. — Вот! Отключился! Мама вполне может кинуться меня искать… В общем, я понимаю, что одну в такую темень тебя не отпустят, так что зови с собой своих мужчин. Только захватите с собой фонарь.
