Один милиционер, раздражаясь на наши частые хождения в отделение, сказал отцу: «А не могла ваша барышня сбежать от мужа с заезжим кавалером?» Хорошо, что с нами не было Игоря. Но тогда я подумал, что моя, а вернее, Люсина тайна, которую я храню, послужит лишь для всяких оскорбительных выводов и домыслов. Никуда бы Люся от Игоря не сбежала. Мы это знали.
Орлиноносый преследовал меня в ночных кошмарах. Однажды, спасаясь от него, я заскочил в телефонную будку и пытался закрыться изнутри ключом от нашего дома, но не мог найти замочную скважину. Когда Орлиноносый налетел, я осознал, что будка не только не запирающаяся, но и стекол в ней нет – повыбиты! И все-таки ни разу он до меня не добрался. В последний момент, когда он протягивал ко мне руки, я орал от ужаса и просыпался от своего жалкого сдавленного крика.
Тем летом меня отправили к тетке в Петербург, а когда я вернулся, никто уже Люсю не ждал и никто не верил, что она жива. Дома о ней не говорили. Вещи ее забрала Александра.
Я опять начал колесить по улицам, рассчитывая встретить Орлиноносого. Не было его! Иногда казалось, что Орлиноносый мне просто приснился. Но даже когда я прекратил специально его искать, то все время невольно обращал внимание на высоких, худых, черноволосых мужчин. У меня надолго эта привычка сохранилась. Я узнал бы его и сегодня.
Глава 15
БЛОХА, ОХОТНИЦА, ПРИНЦЕССА
В детстве моя тетка была маленькой, черненькой, шустрой, и дома ее ласково звали Блоха. Муж, как она любила повторять, называл ее Охотница, Богиня-Охотница, потому что настоящее ее имя – Диана. В юности она стала Ди и с горячностью утверждала, что в нашей стране тогда не только не слыхали о принцессе Диане, принцессе Ди, – такой просто не существовало. Будущая жена английского наследного принца еще на горшке сидела и под стол пешком ходила.
Родительское прозвище Блоха давно кануло в Лету. Относительно Богини-Охотницы я сильно сомневался: мне казалось, тетка это придумала. А вот Принцессой ее действительно величал мой отец. В шутку. Вместе с ним ушло и это прозвище.
Трагедия с принцессой Дианой случилась позже, и тогда тетка из суеверных чувств велела звать ее Диной. Она сказала: «Ди – мое юношеское имя, но теперь я повзрослела».
Итак, принцесса Диана была еще жива, а моя тетка звалась Ди. Ей исполнилось пятьдесят, она была на два года старше матери, но ее всегда принимали за младшую сестру, а мать – за старшую.
Мать – крупная, русоволосая, движения спокойные, размеренные. Она человек долга, в людях ценит разум и силу воли и считает, что надобно всю жизнь заниматься самовоспитанием – гнуть себя, ломать, заставлять делать что положено, даже если не хочется.
Ди – совсем другая. Небольшая, стройная, темноволосая, с подвижным лицом, шумливая, смешливая и очень общительная. Может накричать, разобидеть и тут же лезет целоваться и просит прощения. Характер у нее легкий, сама она не обидчива и убеждена, что мучить себя – грех. В жизни и так много неприятного. Напрягаться стоит до известного предела, и не больше, а веселиться по любому удобному случаю.
И внешностью, и нравом они совершенно разные, мама и Ди. И только близкие замечают в этом несходстве что-то явно похожее, сестринское.
Ди живет в старой части города, на Петроградской стороне, в той самой квартире, где они с мамой родились. Квартира и тогда была коммунальная, их семья занимала две комнаты. Потом родители умерли, мама вышла замуж и уехала к мужу в маленький Краснохолмск. Ди тоже вышла замуж, родила сына Стасика, а вскоре овдовела.
Тетка растила Стасика одна и души в нем не чаяла. Учился он в специализированной итальянской школе, потом в университете. Немного поработал с итальянцами переводчиком и возмечтал посмотреть красоты Италии. Денег на путевку у него не было, самоотверженная Ди день и ночь занималась репетиторством, продала какие-то старинные вещи своей матери, залезла в фантастические долги и наконец отправила дорогого мальчика любоваться творениями знаменитых скульпторов, архитекторов, художников. Домой мальчик не вернулся.
Оказалось, во Флоренции Стасика ждала невеста, с которой он познакомился в России. Для тетки это было страшным ударом. Разумеется, о невесте она не подозревала, побег сына восприняла как предательство и была в страшном горе. Но со временем все как-то утряслось.
Теперь Стасик работал в издательстве, выпускавшем очень красивые иллюстрированные путеводители на всех языках, в том числе и на русском. Также он подрабатывал экскурсоводом и давал уроки русского языка. У него родился сын Павлик, по-итальянски – Паоло. Весной тетка ездила посмотреть, как живет сын, а также познакомиться с невесткой и внуком. Вернулась в растрепанных чувствах, рассказывала обо всем вперемежку: негодовала и восхищалась, злилась и радовалась.
Невестка, как сообщила Ди, черная и носатая, как ворона. Едят итальянцы много и с удовольствием, что роднит их с русскими. С удовольствием показывают приезжему дорогу – совсем как петербуржцы. Но смеются и радуются не в пример больше, чем мы. Ви́на у них нежные и душистые. На улицах чистота, а полицейские очень вежливые. Но невестка скаредна. И Стасик стал меркантильным. Павлик пока очень славный, но они наверняка испортят его неправильным воспитанием. Тетка очень возмущалась, что сын не учит Павлика русскому языку, хотя, как я понял, он и по-итальянски еще не научился. Она каждый вечер рассказывала ему русские сказки, пока малыш не затвердил: «Кольобок, кольобок, я тя сем». Стасик отвез Ди на своей машине в Венецию, а потом в Рим: оттуда она летела домой на самолете. Она была в восторге от соборов, фонтанов и пиний – итальянских сосен. Но невестка – крохоборка! И Стасик таким стал. И вообще, заявила Ди, в Италию она больше не поедет.
Когда я поступлю в институт, я буду жить у тетки. У нее две комнаты, а в третьей живет старуха, которая большую часть времени находится в больнице.
Ди надеется, что впоследствии эта комната тоже отойдет ей и мы будем жить здесь втроем: она, я и мама.
– Эта квартира все равно будет твоей, – часто говорит она мне. – Во-первых, я напишу завещание. Во-вторых, я пропишу тебя к себе как ухаживающего за престарелым инвалидом.
– Ди, опомнись, тебе еще далеко до старости, а тем более до инвалидности, – урезониваю я ее.
– Ничего. Нужно будет – стану инвалидом, перестарком, кем потребуется. Но я еще раньше что-нибудь придумаю, вот увидишь. Ты законный наследник этой квартиры, только по чистой случайности ты не петербуржец. Эту оплошность я намерена исправить.
Ди и мама окончили педагогический институт, одно отделение. Мама всю жизнь протрубила в школе, а тетка ушла из школы методистом в ГУНО. «Где бы ни работать, лишь бы не работать, – ворчала мать. – Прыгает, как блоха!» С точки зрения матери, это так. Сама она вкалывает на две ставки с утра до вечера и получает очень скромную зарплату. Ди имеет часы приема, а остальным временем распоряжается по своему усмотрению. Если я звоню ей на работу и мне отвечают, что тетка в школе на мероприятии, то это совсем не значит, что она именно там. И основной доход она имеет не от метод работы, которую мать считает фикцией и бумагомарательством, а от репетиторства.
