Лорин была довольно милая девушка, с густыми каштановыми волосами, заплетенными в толстую косу, румяными щёчками, серьезными голубыми глазами и чуть пышноватой, но очень даже хорошей фигуркой. Но что-то в ее облике все-таки показалось Аркадию странным. Он сначала не понял, что. А потом, когда Лорин поднялась и потянулась за пучком висящих у нее над головой сухих трав…
– Дарин!…- удивленно шепнул вирусолог:- Но она же… не гном!
– Гном,- вздохнул тот.- Наполовину… По папе. Пошли обратно, там расскажу, как бы не услышала. Очень она не любит, когда на ее рост внимание обращают, уж сколько насмешек в детстве натерпелась…
…Починенный сапог ладно сидел на ноге рудокопа. А последний, потягивая из большой глиняной кружки мед, неторопливо рассказывал, время от времени косясь в сторону спящего дома:
– Тут дело такое… деликатное! В разрезе папашиного поведения. Он эту историю на людях вспоминать не любит - страсть как!… По молодости начудил. Лет, эдак, пятьдесят назад. Мы с Торином еще совсем мальчишками были, а папенька, стало быть, вдовцом остался… Маменька преставилась, сначала хворала долго, а потом и вовсе… Ну, уж дело прошлое. А папа, стало быть, по этому поводу в больших грустях пребывал. Да и бобылем остаться в самом расцвете сил - оно тоже не сахарно, дом вести некому, за нами, сорванцами, опять же, присмотреть… Погоревал, скоко положено, начал себе хозяйку присматривать. Мужик он и сейчас видный, а уж тогда-то и вовсе хорош был! Первый работник на весь Рудный Кряж, обстоятельный, уважительный, при деньгах немалых (тоже, сам понимаешь, момент важный), род ведет от самого Телхара Каменной Кувалды, в старейшины своим умом выбился, дак еще и красавец был - бабы млели!… Само собой, отбою от желающих не было. Вот папаша с ума и сьехал… Та ему не такая, и эта не хороша. Перебирал, перебирал, чуть со всем кланом не рассорился - многие девушки из весьма почтенных семей были!… И как в чередной раз принялся нос воротить, от старшей дочери нашего жреца (она и сейчас хоть куда, хоть сам женился бы, ей-богу, да только замужем уж), так жрец осерчал, созвал народ, и при народе папаше-то и высказал, мол, коли наши женщины тебе не вкусу, так собирайся и иди, ищи себе другую, а народ не баламуть!… Папе бы покаяться, и жениться без лишнего шуму - так нет! Взыграла кровь… Рванул с пояса топор, да как гаркнет на весь Кряж - мол, не тебе, долгобородому, меня учить, ты уж и забыл, чем бабы от мужиков отличаются, а я, грит, молодой и не такой, как ты, старый хрыч, ограниченный в смысле кругозора и женской красоты, так что неча меня за ворота выталкивать, я и сам уйду, больно нужны вы мне тут!… Жрец, конечно, от такой наглости малость окосел (оно и к лучшему, а то получил бы папенька на орехи!), а мой родитель взял нас с Торином за руки, свел к тетке Яарине, она ему по бабушке родственница, а сам собрал узелок, топор на пояс повесил - и ушел…
– Экий твой батя буйный…- одобрительно покачал головой вирусолог.- А так и не скажешь!
– Это он сейчас, повзрослел да ума набрался. А тогда-то - да… Спорить с ним никто не осмеливался, себе дороже. А мы-то с Торином - и подавно. Уважали, конечно, папашу, но побаивались!… И у тетки нам оно как-то, стыдно признаться, веселее было. Иной раз вот так сидим, думаем - где-то он, уж не помер ли в дальнем краю, здоров ли?… А все как-то не особо хочется, чтоб вернулся. Крут был тогда папенька, да…
– А Лорин?- не утерпел Ильин, испугавшись, что рудокоп совсем уйдет в ненужные воспоминания.
– Ты погодь, я к тому и веду,- ответствовал гном, делая глоток и утирая с усов густую пену.- Вот, значит, как папенька ушел, так его лет семь и видно не было. Первые пару лет наши из столицы весточки передавали от него, что здоров, в ополчение вроде устроился, не бедствует… А потом - как в воду канул. Ни самого, ни вестей. Уж все и забыли, зачем ушел, даже жрец успокоился, теб более, что дочка удачно замуж вышла. А папеньки нет и нет. И тут… Сидим мы с Торином вечерком на изгороди, ногами болтаем, вдруг видим - идет! Папаша, собственной персоной!… Одет, как воин, при кольчуге, шлем, за спиной мешочище чуть не с меня размером, в правой руке топор, с которым ушел, а левой за ручку девочку держит, совсем маленькую. Вот то Лорин и была…
Гном помолчал, глядя в темное небо, звезд на котором было не видно из-за набежавших облаков, вздохнул, и продолжил:
– Лорин-то на папу очень похожа, так что никто и не спрашивал, откуда он ее взял, видно - дочь!… Нашел, значит, женщину. Но где она, кто она, почему один вернулся - на эти вопросы папенька мрачнел, и молчал, как сыч. Тетка еще приставала с расспросами поначалу, а потом и она утихла… А Лорин осталась с нами жить. Она девчушка славная всегда была, работящая, все ее любили… да и сейчас любят. Тока вот… дети-то растут! И получилось - все наши карапузы мелкие, а она год от года все выше и выше… Тут-то до всех и дошло, что мать у ней, видать, не нашего племени была. Начали над папашей шутки шутить, Лорин задирать,- Дарин нахмурился.- Ну, кто сестру обижал, тех мы с Торином отмутузили пару раз, так они и отстали. А папаня до сих пор молчит. Уж Лорин склько раз просила о матери рассказать - она ее не помнит, и даже имени ее не знает, так папа уперся, как баран, и - ни слова!… Правда,- тут гном понизил голос,- когда у сестры способности проявляться начали, он, папаша, жутко с чего-то расстроился, даже два дня в забой не ходил, сидел дома и брагу квасил… Я тогда пришел со смены, а он уж мордой в стол и лыка не вяжет. Я ж его тогда в охапку, да на воздух - протрезвиться, а он никак не трезвеет, тока бормочет что-то про проклятую магию, да про то, что уж свою Лорин-то он никому в обиду не даст… Хотел я от него еще чего добиться, да тут он и уснул. А наутро встал, взял кирку, и вышел работать. И все. Больше ничего не говорил… А уж мы-то сами с Торином потом решили, что, видать, мать Лорин волшебницей была, да из-за своей волшбы и погибла, вот папенька и печалился. Потому и не пустит он ее в Гильдию, помяни мое слово! Ни за что не пустит!…
– А она знает?…
– Про мать-то?… Догадывается, конечно. Так а что с того толку?…- гном вздохнул и прислушался:- Совы умолкли. Пора и спать. И это, слышь, крякнутый, Лорин всё это рассказывать не надо… Только расстраивать. Понял?…
– Понял, где ж не понять…- кивнул Аркаша, провожая глазами широкую спину Дарина.- А товарищ Балин, выходит, свинья редкостная. Хоть бы дочку пожалел!… И так вон без матери растет…- призрак сурово сдвинул брови.- Дрыхнет небось сейчас, рожа бородатая!… Ну, погоди, дам я тебе поспать!… Бояться ты меня, само собой, не станешь, да и совесть навряд ли проснется, но вот что сам ты у меня черта с два выспишься - это я тебе обещаю с гарантией!…
В огромному разочарованию расстроганного судьбой бедной девушки призрака, старый Балин не спал, и ложиться, судя по всему, даже не собирался. Когда Аркаша методом проб и ошибок нашел-таки в доме комнату старейшины, он с досадой обнаружил там еще и государя Тайгета. Что уж эта парочка обсуждала до его появления, он не знал, но вид у обоих был недовольный…
– Вы абсолютно уверены в том, что мне сейчас сказали?…- шагающий из угла в угол диктатор остановился и требовательно посмотрел на потомка Телхара Каменной Кувалды. Тот кивнул. Наорд выругался и снова принялся мерить шагами тесную комнатушку. Вирусолог, догадавшись, что в данный момент лучше отложить планы вразумления упрямого папаши до лучших времен, слился со стеной, навострив ушки.
