"Жаль" - какое обычное ничего не значащее слово.
Я вошла в комнату, сразу ощутив карман о котором говорил Мартын, прегладу. Она была похожа на порыв ветра, который мы ловим из открытой двери или форточки. Прохладный, подвижный и неприятный.
В уши тут же ввинтился крик. Мужчины обернулись. От бабки пахло потом и болью. От них неуверенностью. Я коснулась прижатой к телу руки, той на которой все еще горела защитная печать стежки, кожа было горячей и дряблой. Она это почувствовала, распахнула глаза и закричала. Я знала, что должна зажать уши, должна... не знаю, расплакаться, попытаться в очередной раз совершить невозможное, спасти?
Я всмотрелась в искаженное судорогой лицо, почти физически ощущая накатывающую на нее боль. Сладкую боль.
- Времени не осталось, - ни на сожаления, ни утешения черный целитель не разменивался.
Я достала телефон, взвесила в руке, поймала тяжелый взгляд ведьмака и набрала номер. Один гудок, бабка стала хватать ртом воздух, как рыба, второй - за окном сверкнула молния, и третий прервался.
- Не могу сказать, что приятно слышать тебя, но ты и сама это знаешь, наорочи.
- Артефакт, - напомнила я, хотя голос зазвенел от злости.
Мне не хотелось прибить ее немедленно как Михара, хотя вру, конечно хотелось, но совсем по-другому. Если говорить о бесах, то совсем не важно какого из них душить, а когда о демонах... Только Прекрасная, слишком прекрасной чтобы жить хотелось свернуть шею. Я не испытывала такого ни к Владе, ни к остальным безликим, но наверняка очень красивым и амбициозным созданиям прошедшим через постель Кирилла. И та холодная часть меня, новоприобретенная, рассудочная часть сейчас удивлялась, пытаясь найти решение.
- Предатель, - точно таким же тоном отозвалась Тамария.
- Это Ветер, - ответила я, ведьмак дернулся, а целитель нахмурился.
Снова закричала бабка. Я сжала трубку, чувствуя, как хрустит под пальцами пластик.
- Ветер? Я тебе не верю.
- Почему? - этот казалось простой вопрос, заставил ее задуматься. - Или такой не устраивает тебя лично?
- Доказательства, - потребовала она.
По подоконнику забарабанили крупные капли разошедшегося дождя, снова сверкнула молния.
- Сначала артефакт, - не осталась в долгу я.
- Металлический носитель с руной боли. Примитивная магия, но действенная. Когда сломали круг, высвободили руну. Это не тоже самое, что нарисовать ее на коже. Более рассеянно и чем больше попавших под удар тем он слабее для каждого. Ты понимаешь, что я хочу сказать наорочи?
Да, я понимала. Руна на коже - это свет фонарика, узкий и направленный. А руна на носителе, как прожектор, и все кто попал под свет - ослепли, образно говоря. Если бы под удар попало бы еще с десяток нелюдей, думаю, они отделались бы болью в животах и разошлись по домам. Но попали только двое. Один, из который был человеком.
- На их коже ничего нет, - сказала я, и стоящий напротив целитель кивнул подтверждая.
- Я не собираюсь читать тебе лекцию о контактной и бесконтактной магии.
- Насколько сильно тебе нужен предатель?
- Нужен.
- Отлично. Говори, как нейтрализовать руну или он откинет копыта.
Порыв ветра швырнул в стекло упругие струю дождя. Бабка опять открыла рот, чтобы закричать. И я сделала это, отпустила ее руку и зажала рот, пальцами чувствуя ее слабые попытки вырваться, выпустить наружу часть сидевшей внутри боли. Выцветшие голубые глаза закрылись.
- Удобно, - через несколько секунд ответила Тамария, - Даже слишком. Позволь тебе не поверить.
- Как хочешь.
- Ты врешь! - наконец-то и в ее голосе прорезалась злость.
- Ты же сама сказал, что слышишь мою ложь? Пусть так. Но это так просто проверить. Противоядие и охотник предстанет перед Кириллом. И я. Думаешь, так легко соврать своему демону?
Семеныч вдруг весело ухмыльнулся. Ключевым было словно "своему".
- А знаешь что, позови Кирилла прямо сейчас и я прямо сейчас повторю все вышесказанное, а ты поддакнешь, и если я вру... - я позволила себе паузу, почти бесконечную, заполненную раскатом грома и дрожью умирающего от боли тела, - Тебе же понравиться смотреть, как наказывают других.
Прекрасная ответила таким же напряженным молчанием, но наполненным неуверенностью и смыслом.
- Ветер? - переспросила она.
И я ответила. Ответила не отвечая, но чистую правду:
- Он был в нужное время в нужном месте. Он единственный кто может противостоять магии допроса, единственный кто настолько силен, чтобы противостоять всем и не бояться быть убитым.
- Ветер, - на этот раз в ее голосе сквозило разочарование.
- Артефакт, - потребовала я, - Иначе казнить будет некого.
Константин задумчиво перевел взгляд на стену, словно вспоминая или просчитывая возможность этого варианта. Только бы не сказал ничего вслух, Тамария тоже прекрасно слышит.
- Руна на артефакте двухступенчатая. Первая ступень обратима, это когда они кричат, но еще и соображают на каком свете. Вторая хуже, много хуже. Сознание путается, или его глушат намеренно.
- Обратима? - спросила я, уже зная ответ.
- Нет. И судя по всему, ваши уже взяли билеты на проезд в одну сторону.
- Нет, их можно вылечить!
- Разрушение тканей уже началось?
В ответ Константин кивнул. И мне очень хотелось ударить его за этот кивок. Он не имел права соглашаться с ней. С врагом.
Но она истолковала молчание правильно, не дав мне даже попытки соврать или увильнуть от ответа.
- Тогда поздно. Убейте их. быстро и чисто. Или грязно и долго. Мне все равно.
- Руна ухода... - начала я.
- Перекроет руну боли, - согласилась она, - но не отменит смерть.
- Как обратить первую ступень? - спросила я скорее из упрямства.
- А как обращают любую руну? Зеркальное отражение выписать на коже, в идеале поверх первой, но не обязательно, у нас же с вами отображения нет. Словишь двойной откат, но выживешь.
- Значит если я сейчас...
-Нет, - прервала она меня, - Руну отменить может только тот, кто ему ее нанес. Но не в этой стадии, наорочи. Есть повреждения, от которых не оправиться. Даже нам.
- Критическая масса разрушения.
- Именно.
- И ты знала, - я закрыла глаза, - Все твои люди мертвы, и отменить это... кто бы не нанес, тот знак на железо... с самого начала было поздно, - трубка хрустнула, но продолжала работать.
- Это не важно, - проговорила он тихим голосом, - я ведь тоже не получу обещанного. Мы обе не получим.
