- Что? - выдохнула я, его губы были в миллиметре от моих.
- Хочешь еще раз изваляться в грязи?
Вместо ответа, я подалась вперед, прижимаясь к Венику всем телом. Нечисти не нужны слова.
Я проснулась на закате, резко дернулась, ударяясь коленями о руль, села и потерла глаза.
Снилась какая-то чушь - Дивный, чаши фонтанов и их круги с крестами, маховики и Киу, стоящая посреди улицы. Из всего сна она запомнилась ярче всего, особенно ее расстроенный взгляд, там смотрит мать на ребенка, уронившего чашку, мать, у которой уже нет сил его ругать, так как весь сервиз давно разбит неугомонным чадом. Без упрека, лишь огорчение.
Я потянулась и огляделась. Спать в машине оказалось не особо удобно, и совсем неромантично. Но чувствовала я себя на удивление хорошо. Соседнее сиденье пустовало. Когда и куда ушел Веник после того, как мы закончили свои интенсивные упражнения, я не знала, да и не особо переживала по этому поводу, немаленький.
Солнце почти село, раскрашивая высохшую траву холмов алыми закатными красками. Я вылезла из автомобиля, на миг ощутив спиной взгляд, обернулась, но там никого не было, лишь трава. Ни дыхания, ни биения сердца. Я закрыла дверцу машины и снова вздрогнула, теперь кто-то смотрел на меня совсем с другой стороны и кажется... я знала этого "кого-то".
Взгляд исчез, сменившись ветром, заставляющим шуршать траву. Я снова осталась одна.
- Чего ты хочешь от меня? - тихо спросила я, - Устала я от ваших загадок.
Чужой взгляд на миг ожег яростью и снова исчез.
- Киу, - позвала я, и мне ответил ветер, щедро приправленный обидой.
Неужели невыполненное обещание заставило ее вернуться? В книгах постоянно об этом пишут, хотя откуда им знать?
Я вытащила рюкзак, и обида тут же сменилась нетерпением.
- Я не знаю, где ты прикопала своего ошера, - в пустоту проговорила я, снова ощутив чужой взгляд, чужие чувства, чужое присутствие и подняла голову.
Она стояла посреди заросшего травой поля и смотрела на меня. Трава колыхалась, проходя сквозь силуэт, тонкий, неровный, почти незаметный, словно рисунок, обозначенный несколькими штрихами на хрупкой кальке. Не человек, не душа, не призрак, а что-то другое. Воспоминание, скорей всего порожденное моим сознанием, моим невыполненным обещанием. В нашей ти-мили-тряндии либо ты держишь слово, либо огребаешь последствия.
- Не знаю, - со вздохом повторила я, - Что теперь? Я скорее разобью себе голову камнем, чем позволю тебе тронуть Алису.
Она не шелохнулась. Не человек, а его очертание. Если не приглядываться можно и не заметить. Если не чувствовать чужое внимание, не знать, что оно есть. Она смотрела, точно так же, как в моем сне, точно так же, как Дивном, точно так же...
Точно так же. Точно так же!!! Великие, какая же я глупая! Все было тут прямо у меня перед глазами. Все точно так же!
Я схватила рюкзак и бросилась к склону, в спину летел неслышный, щекочущий кожу смех Киу. До тропы перехода я даже не добежала, подчиняясь вспыхнувшему, как факел во тьме, желанию стежка легла под ноги, и смех мертвой девушки сменился сотней других голосов, ее веселье смешалось с эйфорией перехода. Миг восхитительной невесомости, и я снова стояла на твердой земле Заячьего холма. Снова смотрела на деревья великаны Парка-на-костях, на срезанную верхушку Источника, на прямые как стрела улицы поселка. Глупо было не замечать очевидного. Эх, Киу, как жаль, что мы говорили на разных языках! И до сих пор продолжаем говорить!
Я бежала, прекрасно понимая, что несколько минут погоды не сделают, что ничего не изменится, если я перейду на шаг. Великие, этот ошер столько ждал, вряд ли, несколько мгновений способны что-то изменить. Но все равно бежала, не могла заставить себя остановиться. Воспоминания оживали, подтверждая догадку и снова заставляя сетовать на слепоту. Дивный, его старые фонтаны, горящие улицы Заячьего холма... И еще один штрих - Шорох Бесцветный в моей спальне, больше всего желающий никогда не видеть артефакт, что сейчас лежит в рюкзаке. Шорох Бесцветный говоривший, о том, что слышит его.
Я остановилась, выдохнула и посмотрела на чашу источника. Ту, что я когда-то назвала природной. Природно-круглой. Великие, весь Дивный был застроен такими источниками и их круглыми чашами. Я не помню, что на дне у этого. Наверное, потому, мне и потребовалось, столько времени, чтобы разгадать загадку, но это и неважно. Значение имело то, что любая вещь, побывавшая в чистой воде источника, любое заклинание, проклятие, яд, да что угодно, исчезали, растворяясь в его чистоте.
Киу... Киу... Какими извилистыми путями идут наши мысли? Ты знала об источниках, знала, что будет, если омыть в его водах это старое железо? Знала, я уверена. Больше не будет "последнего в роду артефакта", не будет "последнего в роду ошера", кость станет костью, а железо - железом. Твой ошер обретет покой. Надеюсь... потому что червячок сомнения еще оставался.
Я подошла к краю чаши. Здесь в глубине мира, день еще даже не перевалил за середину. Время замедлилось, замерло, звеня в вышине. Я достала из рюкзака целлофановый сверток с костью и несколько скрепленных колец доспеха, сжала в руках, готовясь сделать шаг. Шаг, который погрузит меня в источник. Святые, я помню, насколько холодна проточная вода в этой чаще.
Выдох. Момент истины. Я едва не рассмеялась, я почти шагнула сама, подняла ногу, когда удар по голове опрокинул меня вперед.
Вас били по голове так, что пред глазами темнеет, светлеет, а потом цветные пятна мельтешением, словно в калейдоскопе, доводят то тошноты? Тогда вам повезло, пусть везет и дальше.
Я кувырнулась вперед, тепло сменилось холодом, отепляющая боль в затылке, пронзила насквозь, отдаваясь пульсацией где-то за ухом. Мир расцвел и потемнел. Воздух вышел из легких в жалкой пародии на крик.
Кто? Почему? Вопросы были подобны молниям. Но я знала ответ на один из них. Еще одна очевидность в мире полном загадок. Кто мог подойти ко мне незамеченным? Кого я не чувствовала, пока не понимала, что он рядом? Кто так легко пропадал с внутреннего радара?
В нашей тили-мили-тряндии можно было заниматься сексом с женщиной ночью, а с утра положить на алтарь и вырезать сердце. С чего я решила, что со мной будет иначе?
И все же, прежде чем уплыть во тьму, не могла не спросить, пусть и мысленно:
- За что, Веник?
Но никто не услышал вопроса. Падальщик пошел ва-банк, сдающий распаковал новую колоду карт.
Руки коснулись каменистого дна, я изогнулась, перед глазами роились четные мошки, грудь сдавило, вода колыхалась вокруг...
- Мммм, - я замычала, затрясла головой, изгибаясь, тьма то сгущалась, то рассеивалась.
Сориентироваться в воде очень трудно особенно в самые первый момент, особенно когда грудь жжет от недостатка воздуха, когда не понимаешь где верх, а где низ. Я когда пришла мысль, что возможно, так даже лучше, пришла мысль, что можно уже успокоиться и пусть продолжают партию без меня... Нет, мысль не была ни приятной, ни отталкивающей, она была никакой. Именно в этот момент перестав дергаться, я коснулась ногой камней чаши, и тут же поняла, где дно, где воздух и солнце.
