— Но французы вернули себе свободу, — отозвалась Джорджи.
— А я помню, — хихикнула Бесс, — что у Людовика XIV было больше сотни париков. И никому, кроме собственного парикмахера, он без парика не показывался.
Наконец девушки добрались до дома Бардо. К нему от шоссе вёл длинный подъездной путь. Каменное здание было выстроено в старинном стиле — квадратное, трёхэтажное, с плоской крышей и небольшой башенкой.
— Как тут здорово! — Бесс не могла оторвать взгляда от зелёных газонов, аккуратно подстриженных живых изгородей и моря цветов.
Нэнси остановила машину у парадного входа. Навстречу гостям вышли месье и мадам Бардо. Девушки сразу заметили, что Мари очень похожа на мать, а Моника — на отца. Хозяева тепло поздоровались с девушками и проводили их в дом.
Дом был обставлен великолепно, но это великолепие не было навязчивым. Повсюду стояли вазы с чудесными цветами. Все здесь излучало гостеприимство.
Бардо прекрасно говорили по-английски, но, выяснив, что девушки знают французский, месье Бардо посоветовал им забыть на время родной язык.
— У вас будет прекрасная практика, да и расследование пойдёт легче, — пояснил он.
Откуда-то из глубины дома донёсся заливистый лай. И через секунду в комнату влетел крохотный чёрный пудель. Собачка, яростно виляя хвостом, запрыгала вокруг девушек.
— Фифи! Назад! — приказала мадам Бардо.
— Ну что вы! — запротестовала Нэнси. — Она такая милая!
Девушки ласково гладили Фифи. Когда собачка наконец успокоилась, Нэнси спросила хозяйку:
— Моника говорила, что Фифи спит в «старинной конуре». Можно на неё посмотреть?
— Ну, точнее было бы назвать это кроватью, раз она стоит в доме, — улыбнулась мадам Бардо.
Она провела гостей через огромный зал в помещение, служившее одновременно библиотекой и игровой комнатой. В углу стояло нечто весьма необычное — такой собачьей постели американкам видеть не доводилось. На кровати лежала синяя атласная подушка, вокруг неё возвышался позолоченный каркас, а над ним — высокий балдахин из синего бархата, изголовье было обтянуто атласом в синюю и белую полоску.
— Начало восемнадцатого века, — пояснила мадам Бардо. Восхищению Бесс не было предела:
— А что, Фифи, правда, спит здесь? Здесь так чисто! Месье Бардо рассмеялся:
— Каждый раз, прежде чем войти в домик, Фифи причёсывается и моет ноги, — он насмешливо подмигнул жене, и та, притворившись обиженной, поджала губы.
Слуги внесли чемоданы, и гостей проводили в комнаты Мари и Моники. Белая с золотом мебель, широкие кровати под высокими балдахинами привели девушек в восторг. Бесс и Джорджи заявили, что поселятся вместе.
За обедом только и было разговоров, что о Мари и Монике и их поездке в Штаты. Нэнси рассказала, какое впечатление произвело в Ривер-Хайтс их пение. Родители не скрывали, что гордятся дочерьми.
Обед окончился, и хозяйка поднялась с места.
— Давайте пройдём в сад, — предложила она. В великолепном саду за домом росло множество роз, резеда, лилии. Гости и хозяева уселись в кресла.
— Нэнси, — попросила мадам Бардо, — расскажи нам, как продвигается расследование тайны моей бедной Жозетты.
Нэнси понимала, что о деле, которое ведёт её отец, лучше молчать, и заранее предупредила об этом Бесс и Джорджи. Поэтому они рассказали только об угрозах, о происшествии с вертолётом и о братьях Оберах.
— Похоже, что Клод действовал по указке своего брата Луи, — заключила Нэнси.
— А Луи, — добавила Бесс, — называет себя месье Неф,
— Мы думали, что нашли эти девяносто девять ступенек, но мы ошибались, — вставила Джорджи.
— Но теперь у нас есть новый ключ к их тайне, — сообщила Нэнси. — Вы не знаете, нет ли где в округе оранжереи? Чуть задумавшись, месье Бардо ответил:
— В Версале есть место, которое так и называется — Оранжерея. Туда с террасы ведёт длинная лестница. Нэнси насторожилась:
— И сколько в этой лестнице ступенек?
— Сто три в каждом пролёте, а пролётов там два, — улыбнулся хозяин. — Но называют эту лестницу Сен-Марше.
— Сто ступенек! — воскликнула Нэнси.
— Сто и девяносто девять — разница небольшая, — заявила Джорджи.
Нэнси согласилась:
— Да, что-то здесь есть.
Месье Бардо предложил девушкам, не откладывая, съездить в Версаль.
— К сожалению, мы не сможем поехать с вами, у нас важная встреча, — извинился он.
Через час Нэнси, Бесс и Джорджи отправились в путь. Нэнси запарковала машину неподалёку от дворца, и вместе с подругами направилась к этому величественному сооружению. С южной стороны от дворца был разбит живописный парк с озером, пальмами, апельсиновыми деревьями и шелковистыми газонами.
Оттуда к террасе дворца вела широкая лестница. Девушки стали подниматься по ней, внимательно считая ступени.
Вдруг Бесс остановилась.
— Смотрите!
На девяносто девятой ступеньке углём, было выведено: М 9.
— М Девять — месье Неф, — проговорила Джорджи. -Ты не зря подслушивала чужие телефонные разговоры. Луи Обер здесь уже побывал. Но когда и зачем?
— Может быть, — рассуждала Бесс, — он здесь и ни при чём.
Нэнси мотнула головой:
— Я уверена, что этот знак начертил именно Обер. Наверное, месье Леблан должен был что-то тут спрятать, возможно, деньги. Давайте немного походим по дворцу, а потом вернёмся — вдруг Леблан заедет сюда по пути домой.
Девушки вернулись к главному входу. Размеры и великолепие дворца — его полы, потолки, стены — поразили их. Но наибольшее впечатление на них произвело пышное убранство спальни Людовика XIV.
— Это потрясающе! Но совсем не похоже на спальню мужчины, — заметила Джорджи,
— Современного мужчины, — поправила её Нэнси. — Не забывай, что в семнадцатом и восемнадцатом веках сильные мира сего обожали роскошь — и мужчины, и женщины.
Девушки вошли в знаменитый Зеркальный зал. Служитель музея рассказал им, что именно здесь по окончании первой мировой войны был подписан мирный договор между США, Великобританией и Францией, с одной стороны, и Германией — с другой.
— Прекраснее места им было не найти, — пробормотала Бесс.
Выйдя из дворца, Нэнси взглянула на часы. Скоро мог подъехать месье Леблан. Подруги вернулись к лестнице и принялись ждать. Время тянулось ужасно медленно.
— Я больше не могу, — кончилось терпение у Джорджи. — Что толку стоять, как истуканы! Я полезу вверх.
Не успела Нэнси и глазом моргнуть, как Джорджи уже была на лестнице. Добежав до девяносто девятой ступеньки, она в изумлении остановилась.
