— А вы, — обращается главарь банды к синьору Ансельмо, — отправляйтесь в свою комнату и сидите там. Двое будут сторожить вас. А где тот, другой?
Оттавио ещё спит в своей постели ангельским сном. Когда ему сообщают, что дядя Ламберто отошёл, как говорили прежде, в лучший мир, он велит подать платок и прикрывает глаза, чтобы никто не заметил, что у него нет слёз.
Бандиты запирают его на ключ и поднимаются наверх, в мансарду. Тут беспокоиться не о чем. Все спят как сурки, и нет никакого способа разбудить их. Достаточно запереть дверь и поставить рядом часового.
— Теперь, — решает главарь банды, — подумаем о себе. Живой барон Ламберто являл для нас перспективу получить двадцать четыре миллиарда. За его труп нам не дадут и сольдо!
— У нас есть его племянник, — замечает кто-то из бандитов.
— Он стоит ещё меньше. В своём последнем завещании барон оставил ему только парусную лодку. Он этого ещё не знает, но мне известно доподлинно.
— Так что наша затея провалилась. Нам остаётся только дать дёру.
— Ну да — и попасть прямо в лапы полиции, которая окружает остров.
— А лётчик, который должен прилететь за нами?
— И не подумает лететь, потому что ничего не заработает.
Главарь банды оценивает положение.
— Надо что-то придумать, чтобы уйти отсюда незаметно.
— Может, превратиться в невидимок...
— Не говори глупостей.
— Пророем туннель под островом, под озером, под горами и выйдем прямо в Швейцарию!
— Помолчи, дай подумать.
— А что, разве только ты умеешь думать?
— Думайте и вы, все думайте, только про себя и не болтайте глупостей.
Главарь думает, думает, но это всё равно что царапать мрамор: ничего не получается — ногти не берут его.
Время от времени кто-нибудь вдруг оживляется, будто готов выдать идею, но тут же сникает. И сам понимает — не то...
— Да нет, не годится...
К тому же почти все двадцать четыре Ламберто всё время отвлекаются от главного — кто мысленно переносится на пляж на Балеарские острова, кто видит себя на балконе гостиницы в Макиньяна...
Только главарь умеет сосредоточиться на главном, причём так, что даже зубы ныть начинают. Однако нужная мысль всё-таки не приходит.
— Возьмём-ка словарь, может, он что-нибудь подскажет, — решает главарь.
Не все знают, что такое словарь, но молчат, чтобы не выдать своё невежество. Впрочем, главарь уже достал из шкафа какую-то толстенную книгу, открыл и наугад ткнул пальцем в страницу.
— Светопреставление, — читает он. — Да, если б наступил конец света, в суматохе мы, конечно, могли бы удрать даже в Сицилию. Попробуем ещё.
Теперь его палец останавливается на слове «рысь».
— Плотоядное млекопитающее, распространённое в Европе, — читает он. — Ловкий, подвижный хищник с очень мягкой шерстью, с кисточками на кончиках ушей.
Далее попадается слово «тальк».
— А вот это нам годится, — говорит кто-то из бандитов. — Закажем двадцать четыре мешка талька, спрячемся в них и отошлём обратно. Мол, вы нам прислали белый, а нам нужен розовый тальк. По дороге спрыгнем с грузовика...
— Трапеция, — читает главарь, продолжая в поисках подходящей подсказки наугад тыкать пальцем в жёлтые страницы.
Одно за другим в хаотическом беспорядке следуют:
«Мирмекология. Наука о муравьях»,
«Ёрш. Приспособление для чистки трубок, бутылок и т. п.»,
«Качотта. Плоский овальный нежный сыр, который изготовляют в Центральной Италии».
— Превосходен к ужину, но совершенно не годится для побега, — замечает разозлённый главарь, продолжая лихорадочно листать страницы.
Дальше он уже не читает пояснения, а только выстреливает словами, как пулями:
— «Додекаэдр», «метафора», «закись», «пролегомена», «окно».
При слове «окно» бандиты облегчённо вздыхают. Хоть это они, слава богу, понимают без объяснений.
Затем вдруг слышат слово «пи-пи» и громко хохочут. Кто бы мог подумать, что и такое слово есть в этом словаре!
Главарю не смешно. Он опять наугад открывает книгу, да так и замирает, прижав палец к странице и вытаращив глаза. Даже вроде бы слышно, как гудит его напряжённо думающий мозг. Все замерли в ожидании.
— Кретин! — говорит наконец главарь.
— Ах, вот как! Тут и оскорбления имеются! Чем дальше, тем интереснее.
— Кретин — я, что не подумал об этом раньше, — уточняет главарь.
— О чём же ты не подумал?
— Вот читай.
— Ладно, не мучай.
— Футбольный мяч! — торжественно произносит главарь.
Остальные двадцать три Ламберто смотрят на него, ничего не понимая, но явно подозревая, что от слишком большого умственного напряжения их главарь теряет рассудок.
— При чём здесь футбол? — спрашивает один из Ламберто своего соседа.
— Соскучился, наверное.
Но в мыслях у главаря не футбольное поле. Слово «мяч» нарисовало в его сознании шар, и ему вспомнилось то, что он видел вскоре после захвата острова.
— Мы спустились в подвал, я, барон и его мажордом. Знаете, какой тут огромный винный подвал! Я осмотрел его тогда метр за метром, этаж за этажом. Вы ведь и не знаете, что здесь ещё пять подземных этажей.
— Ты ничего не говорил об этом. Откуда же нам знать?
— На пятом, то есть на самом глубоком этаже, у барона находится личный музей. Он показал его только потому, что я пригрозил пистолетом.
Он хранит там колясочку, в которой его прогуливала няня, трёхколёсный велосипед, на котором научился крутить педали, сейф из своего первого банка, фотокопию первого миллиарда, короче, разные свои мелкие сувенирчики. Одна из комнат музея забита какими-то огромными тюками, перевязанными толстыми верёвками. И знаете, что в этих тюках? В тот день барон объяснил: «Тут лежит самая дорогая мечта моей жизни. Здесь всё, что требуется для постройки воздушного шара, на котором я хотел слетать на Северный полюс, ведь там ещё никто никогда не бывал. Полотнища, детали корзин, баллоны с газом. А в этой папке чертежи и инструкции по сборке. Даже ребёнок при желании может собрать его за несколько часов».
Я слушал его тогда одним ухом, потому что всё это мне было до лампочки. Хорошо, что вспомнил сейчас! Вы меня поняли?
— Нет, — упавшим голосом признался кто-то из бандитов.
— Мы улетим на воздушном шаре!
— Ну да, а полиция пальнёт в него разок, и фьюить — шар лопнет!
— А мы ночью!
— Осветят прожекторы...
