— Ты все равно слабак.
— Нет, ты же видишь, что я изменился.
— Да, ты стал умнее, многое понял, но глубоко внутри остался прежним.
— Я совершенно другой, ты не знаешь меня.
— Не смеши. Я знаю тебя, потому что я — это ты. Когда у тебя будет выбор, не уверен, что ты выберешь то, о чем сейчас говоришь и во что веришь. Повторю тебе: люди не меняются...
— Я не такой...
— Сущности не меняются... ты другой... ты с другой стороны...
ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ
— Знаешь, Андрей, я заметила за собой, что мне теперь сложно общаться с людьми, у которых карие глаза, — сказала Лиза Андрею.
Они стояли возле окна в своих апартаментах с выключенным светом, глядя на ночную Москву. Тысячи огней автомобилей неслись куда-то по своим важным делам, миллионы огней города говорили о жизни, которая бурлила в каждой точке. Для всех водителей, спешащих по своим делам, стеклянные башни Москва-Сити воспринимались по-разному. Кто-то думал, зачем их построили, кто-то гордился архитектурным сооружением, кто-то завидовал людям, живущим и работающим там, но никто представить не мог, что там наверху два сердца могут стучать одновременно, вместе с маленьким, редко бьющемся сердечком.
— Не думай об этом. Не все люди со светлыми глазами — Ивори. Я вижу такое количество бестолковых голубых глаз, что даже страшно. Они такие пустые, что начинаешь сомневаться, люди ли это вообще. Просто общайся, — ответил Гари Милене, с которой они, укутавшись теплым пледом, сидели на небольшом балкончике и разговаривали. Париж был прекрасен теплым осенним вечером, когда огни Эйфелевой башни уже отчетливо виднелись, а пешеходная улица внизу наполнялась людьми. С балкона можно было наблюдать, как постепенно зажигаются огни большого города, словно новые маленькие мирки зарождались во вселенной. Время практически остановилось, и казалось, что прошлого и будущего нет, а есть только здесь и сейчас.
— У меня, кстати, был друг с зелеными глазами. Я не знаю, был ли он Милном, но я ему никогда не доверяла. Он казался каким-то хитрым и странным, мне с ним приходилось сложно, — рассказывала Зена Эльхану, с которым они шли по пустынному пляжу Мидленд-Бич в Нью-Йорке. Вдали виднелся мост Верразано, соединяющий Бруклин и остров Статен. Совсем далеко возвышались небоскребы, подтверждая величие сверхдержавы. Было довольно тепло, но никто не купался в это время года, лишь редкие люди попадались навстречу. Эльхану очень понравилась Америка, особенно пустынные пляжи. Он шел, погруженный в свои мысли, держал Зену за руку, чего раньше практически никогда не делал ни с одной девушкой. Накидку Зены трепал легкий ветерок, дувший справа, со стороны залива Лоуер, который переходил в Атлантический океан.
— Мне кажется, что развитие — это умение принимать то, что не разделяешь. Наверное, мы сможем принимать только то, что они не такие, как мы, — сказал Андрей, еще крепче прижав Лизу к себе, а потом добавил: — Они — другие... а для них другие — мы...
— Их понимать нужно только в одном случае, чтобы понять своего врага. Мы никогда не примем их, так как они чужие для нас, — ответил Эльхан Зене, а через мгновение остановился, посмотрел в ее глаза и сказал: — Точнее, они не чужие... они не такие, как мы... они — другие...
Милена долго, не отводя глаз, смотрела на Гари, а потом сказала:
— До встречи с тобой у меня не получалось построить близкие отношения. У меня были долгие отношения, а также яркие и скоротечные, но не было близких. Это не любовь, это нечто большее. Когда чувствуешь человека всего и полностью, когда доверяешь ему, и нет в нем ни одного темного угла, в котором может спрятаться ложь, предательство или что-то еще. Когда тебе не нужно искусственно вызывать к себе интерес, сохраняя интригу, чтобы мужчине было интересно. У меня были интересные люди, с которыми меня многое связывало, но никогда не было близких людей... все они были другие, а оказалось на самом деле... это мы... мы — другие…
