— Ого! Это что, государственная тайна? ФСБ?
— Нет. Самая обычная рядовая бюрократическая контора.
— Не заливай, Варвара, тебе не идет! Никогда не поверю, что ты работаешь на скучной бумажной работе. Так что за контора?
— Моя контора близка к государственным структурам, но это не одно и то же.
— Как же, как же, — присвистнул Гоша. Теперь он смотрел на Варвару с каким-то веселым любопытством. — Предположим, я поверил… И что ты хочешь от меня?
— Георгий! — чуть ли не вскричала Варвара. — С чего ты решил, что мне от тебя что-то нужно?
— Голый расчет математических мозгов. Не более того, мы, компьютерные гении, способны выдавать и не такое. Вряд ли ты согласилась со мной встретиться, потому что соскучилась.
Варя смутилась.
— Гош! Мне ужасно стыдно.
— Уже хорошо, что жестокосердная Варвара способна на простые человеческие чувства.
— Способна, еще как способна, Георгий Вадимович! Даже не сомневайтесь.
Гоша прищурился:
— Если хочешь знать — ты совсем не изменилась.
— Еще скажи, хвостики сзади болтаются.
Возникло молчание. Гоша осушал уже второй бокал рома.
— Может быть, все-таки выпьем за встречу?
— Если только чуть-чуть.
— Ты что, при исполнении суровых служебных обязанностей?
— Нет, просто не пью, не люблю терять контроль над собой. Моя голова должна быть свежей и трезвой.
— Всегда-всегда? — с легким нажимом спросил Гоша.
Варвара вспыхнула:
— Переходим на другие рельсы!
— Переходим.
Примерно полчаса Гоша развлекал Варвару, рассказывая разные истории из своей эмигрантской жизни. Он переехал в Штаты в начале 2000-х с родителями. Сначала они думали транзитом через в Америку в Канаду, там спокойней, тише… Но, попав в США, в Нью-Йорк, все семейство буквально влюбилось в этот город, в эту страну.
— Это сумасшедший ритм, — рассказывал Гоша, — невысказанный драйв. С одной стороны — мегаполис из стекла и стали, с другой — город, где есть острова уютного пространства, где ничто не напоминает современность. Все знают знаменитый Центральный парк Нью-Йорка и меньше знают замечательный парк Хай Лайн. И мало кто знает про Форест-Хилл, частный поселок в Нью-Йорке, который называют английской деревней. Большинство зданий построено в георгианском стиле и стиле эпохи Тюдор. И правда квартал напоминает английскую деревню.
Внезапно без всякого перехода Гоша спросил:
— И чего ты все время ерничала?
— Гош, прости, — тихо сказала Варвара.
— Прощу, с одним условием. Мы сейчас наберем еды и пойдем гулять по московским дворикам. Давно я не гулял просто так. Ни о чем не думая и не загадывая маршрут заранее.
— Вряд ли я буду для тебя подходящей компанией. Полноценный гид из меня не получится, так как историю Москвы я знаю не очень хорошо. Но могу попробовать позвать своего приятеля, он москвовед, знает город как свои пять пальцев и даже лучше. Ничего не обещаю, но попробую. Сейчас позвоню…
Но Гоша накрыл ее руку своей.
— Обойдемся без приятелей. Мне не история нужна, а побыть лишний часик с тобой.
— Как часик?
Гоша посмотрел на часы и сказал:
— А так, через пять часов у меня самолет.
Московские улочки петляли как лабиринты, Варвара даже не подозревала, что в центре Москвы так легко заблудиться. Они ныряли под арки и оказывались в темных дворах: фонари освещали двери, светили в окна, бросая на все тревожно-золотистый свет. Дворики, через которые можно попасть в другое измерение и попросту не вернуться…
Никогда бы Варвара не решилась на подобное путешествие, если бы не Гоша, Георгий Кунцевич, бывший одноклассник, парень, который был в нее когда-то отчаянно влюблен: по-детски неумело, робко, самозабвенно, взахлеб.
Блуждания внезапно закончились, когда они уперлись в глухую стенку. Тупик. Надо было поворачивать обратно…
Как эта троица выросла перед ними, Варвара не знала. Точнее — не заметила. Они вышли прямо на них, агрессивные, в вязаных шапочках, низко надвинутых на лоб; шли, чуть ссутулившись, готовые к нападению. Варвара подалась назад. Мысли ее лихорадочно заработали. Она боялась за Гошу, не за себя. Обладательница черного пояса по дзюдо была уверена в собственных силах. Но Гоша… Хрупкий худой Гоша… Как он справится? Она решительно выдвинулась вперед, но Гоша мягко ее оттеснил.
— Варя! — сказал он чуть укоризненно. — Я же все-таки мужчина…
— Не глупи! — только и успела она ответить.
Дальше все было молниеносно. Тот, кто стоял первым, попытался ударить ее, но Гоша каким-то невероятным приемом вмазал нападавшему, и тот отлетел к стенке, у второго что-то смачно хрустнуло, а третьего Варвара отправила в нокаут; от удара в чужое твердое плечо у нее заныли костяшки пальцев.
Через пару минут Гоша и Варя стояли друг напротив друга, тяжело дыша.
— Как ты? — спросили они в один голос и рассмеялись.
— Кажется, меня все-таки задели, — в темноте она увидела, как лицо бывшего одноклассника исказила гримаса. Он приложил ладонь к руке. — Кровь… Но ты, девушка, молодец!
— Ты тоже — супермен, не ожидала.
— А ты думала, я хлипкий, ни на что не годный ботаник? — Но в его голосе не было насмешки, только странная горечь.
— Пошли ко мне? Поймаем такси и поедем, — предложила Варвара. — Хотя тебе же на самолет…
— К тебе, — решительно сказал Гоша.
Все было слишком неожиданно, и потом Варвара себя укоряла за это, многократно прокручивая случившееся в голове. Она не имела права так поддаваться ситуации, обстановке, собственной внезапной слабости. Она должна была оказать медицинскую помощь, предложить чай, рассказать о своей просьбе и красиво попрощаться. Это было бы правильно, но все произошло не так.
— Варвара, ты просто сошла с ума, — говорила она себе.
«Ва-ря, — ругал ее кто-то изнутри. — Как ты могла?»
— Да что же произошло, в конце концов? — сердито возражала сама себе Варя. — Двое взрослых людей переспали друг с другом, и всех делов-то! Из-за чего поднимать бурю в стакане воды? Да это же просто смешно! В каком мы живем веке?
Но память называла ее предательницей, память упорно не хотела стирать воспоминания о той ночи… Хотя, видит бог, Варвара хотела бы ее забыть!
Она, перевязывая Гоше руку, случайно коснулась шрама на груди. Пальцы странно затрепетали, от них по телу, как по стволу дерева, побежали, заструились живительные токи, у нее даже остановилось дыхание от этой вспышки…
Ее состояние передалось ему, и Гоша, развернув ее к себе, хриплым голосом сказал:
