После ухода Васи Анна неожиданно вспомнила, что, разбирая письма Лизы К. к подруге Ватрушечке, она наткнулась на одну странную фразу:
«Помнишь, Ватрушечка, как я тебе отдала последние материалы, связанные с одной женщиной, впоследствии я узнала, что она присутствовала при последних часах Распутина. Он увлекся ею, и она сыграла страшную роль в его смерти… Он говорил, что ее образ запал ему в сердце. Может быть, Григорий увидел в ней свой идеал? Не знаю. Сохрани все это, Ватрушечка. Пожалуйста, сохрани для нашей истории. Ведь кому-то будет интересна правда об этих жестоких страшных днях!..»
Анна кинулась к бумагам и нашла нужный листок, сразу набрала Васю.
— Вась! Слушай, наткнулась на один материал. Похоже, бомба.
Она прочитала отрывок Васе.
— Нда! — выдохнул он. Возникла пауза.
— Как ты думаешь, кто такая эта «Ватрушечка»? — задала вопрос Анна.
— Теперь это вопрос вопросов… Слушай, там же, в письмах, кажется, есть упоминание о гимназии на углу улиц? Прочитай мне еще раз.
— Сейчас найду это письмо и перезвоню…
Анна записала координаты, упоминаемые в письме, и перезвонила Васе. Он выслушал ее и буркнул:
— Ясно, буду рыть носом материал. Узнаю — перезвоню.
Вася перезвонил к вечеру.
— Я узнал, кто такая Ватрушечка! Это Ватрушина Ольга Петровна, она училась в одной гимназии с нашей героиней. Кстати, полное имя девушки — Елизавета Краснова.
— Быстро же ты все нашел.
— Обратился к одному своему другу — москвоведу. Он и выполнил эту работу. У него обширная база данных. Спасибо ему огромное. Теперь бы еще узнать, что сталось с этой Ватрушечкой и где могут быть материалы, скрывающие последнюю тайну Распутина…
* * *
Через два дня Васе удалось узнать, что Ватрушина Ольга Петровна после революции эмигрировала за границу. Сначала в Берлин, а потом в Швейцарию. И закончила свои дни там. В доме престарелых.
— Так что сохранились ли письма ее подруги и документы — неизвестно, — вздохнул он.
— Значит, Ватрушечка умерла в Швейцарии? — уточнила Анна.
— Да.
— У меня студенческая подруга живет в Швейцарии, все время зовет приехать погостить у нее. Сейчас как раз такой случай и вырисовывается. Я могу съездить туда и попробую узнать о последних днях этой женщины, с кем она общалась и кому могла передать материалы о Распутине, если они были у нее.
Вася задумался, а потом воскликнул:
— Это грандиозно, Рыжикова! Ты и правда особо ценный сотрудник! У тебя есть шенгенская виза?
— У меня есть деньги, которые оставила Елена. И я смогу сделать визу в кратчайшие сроки.
Глава 9
Свидание на крыше с незнакомцем
В любви большинство ищет вечное пристанище, и лишь немногие — вечное путешествие.
Вальтер Беньямин
Яхта — это ветер, море и абсолютная свобода. Елена любила выходить на палубу и чувствовать, как ветер треплет ее волосы. Она ощущала себя свободной и молодой. Словно ей двадцать лет и вся жизнь впереди. Все казалось пустяковым, легким, необременительным.
Московская жизнь вмиг съежилась-скукожилась, стала мелкой и смешной. Ну что в самом деле стоят ее переживания по поводу Александровского? Жалкий тип, который просто морочил ей голову, и все! Она поежилась. Избавилась она от него? Или все-таки не до конца? Это были опасные вопросы, на которые сейчас не было ответов.
Неожиданно вспомнился провожатый. Шофер Игорь. Сильный волевой мужчина. Елена вспомнила, как он крепко сжал ее руки на прощание. И это было приятное чувство надежности, тепла. А еще он улыбнулся и сказал: «Ну, счастливого полета!»
Елена тряхнула волосами, и ветер взметнул их. Рядом вырос вкрадчивый Серж Леон.
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно. — Елена невольно поежилась. Почему-то в присутствии этого человека ей становилось не по себе. Откуда взялось это чувство стойкой неприязни? Она не знала… Но ничего поделать с собой не могла.
— Чудесный вид, — кивнул Серж Леон на берег. — Не находите?
— Да. Чудесный. — Елена сунула руки в карманы куртки и демонстративно отвернулась от собеседника, надеясь, что тот уйдет. Но Серж по-прежнему стоял рядом. Даже придвинулся к ней ближе.
— Вам что-нибудь нужно?
Елена повернулась к нему. По лицу Сержа скользнула двусмысленная улыбка.
— Спасибо, ничего.
— Но если что… Мой телефон у вас есть.
— Дмитрий Беркович скоро прибудет на яхту?
— Скоро. Обещал дать знать. Сами понимаете, дела… Масштаб… Вы скучаете здесь?
— Нет, но хотелось бы поскорее приступить к работе.
— Успеете. Работы будет много. Полезной и плодотворной. А пока у вас есть время для отдыха — наслаждайтесь.
Серж Леон ушел, а Елена подумала, что, возможно, она наживает себе врага. Она прекрасно понимала и сталкивалась с ситуацией, когда отвергнутый мужчина становился ярым противником женщины, отказавшей ему.
Думать о неприятном не хотелось, и она вспомнила об Анне, оставшейся в Москве, и подумала, что нужно позвонить сестре. Они с сестрой никогда не были особенно близки, но Анна, свалившаяся как снег на голову, ее не раздражала, не вызывала чувства отторжения, что само по себе было уже маленьким чудом.
В последние годы Елена свела свое общение с людьми к минимуму. Более того — она крайне неохотно впускала кого-либо в свою жизнь. Так ее выматывала работа. Это был замкнутый мир со своими правилами и законами. И ее обычная жизнь тоже подчинялась этому телевизионному миру, являясь его неотъемлемой частью. И если бы произошел хоть малейший сбой, то пострадала бы и работа. Это было совершенно очевидно. Все напоминало раз и навсегда заведенный часовой механизм, все было расписано поминутно и посекундно. И выпасть из этого графика Елена не могла себе позволить.
Она вспомнила, как Анна позвонила ей, и что сначала она хотела холодно ответить и повесить трубку, но что-то удержало от этого шага и неожиданно даже для себя самой — Елена пригласила сестру к себе, решив, что один раз можно. И это ничего не значит. Но все оказалось не так. И вид сестры — измученной, с тенями под глазами и какой-то взъерошенной — кольнул в сердце. Анна была неприкаянной и никому не нужной, и осознание, что сестра вернется в старую квартиру и будет мучиться с отцом-алкоголиком, ужаснуло Елену. Она сразу приняла решение — пусть Анна живет у нее. Не чужая же она, в самом деле. А в огромной квартире места хватит. Хотя Елена прекрасно понимала, что дело не в размерах квартиры, а в том, что она уже впустила Анну в свою жизнь. И сделала это добровольно и более того — с некой радостью, которая удивила даже ее саму, потому что в глубине души Елена считала себя эгоисткой. И оправдывала себя, что имеет право, ведь жизнь телезвезды — не сахар. Как бы это ни виделось со стороны. Большие почести всегда сопряжены с большими издержками — физическими, моральными, душевными, как бы ни судили обыватели со стороны — жизнь ее была трудна и она не имела права ни на какие поблажки.
