Стук ножей и вилок утих. Анна вздернула подбородок выше.
— Фаворита императорской семьи Григория Распутина, наверное, знают все. И, кажется, все уже известно и про него, и про ту трагическую эпоху в истории России, когда одна за другой вспыхнули революции, сначала Февральская, а затем Октябрьская, а потом и вовсе разгорелась Гражданская война… И некоторые специалисты утверждают, что если бы не смерть «старца», то ничего этого бы не было. Он один мог усмирить страну, так как имел большое влияние на царскую семью.
— Но позвольте… — Гюнтер Шаубер поправил сползшие на нос очки и взглянул на Анну. — Есть объективный процесс исторического развития. Один человек не в силах изменить ход истории, ваш взгляд отдает… волюнтаризмом. Я с этим не согласен! Распутин не мог ничего изменить.
Второй славист был не столь категоричен. Путая русские и немецкие слова, он сказал, что такой подход имеет место быть и есть ученые на Западе, которые тоже придерживаются точно такого же мнения. Нельзя отрицать, что зловещая фигура Распутина легла трагической тенью на русскую историю. И не будь его, события приняли бы совершенно другой характер. Возможно, России удалось бы избежать катаклизмов, войн и кровавой Гражданской войны.
Ника перевела его слова.
Анна поймала на себе заинтересованный взгляд «медведя», почувствовала удовлетворение. «Пусть знает, что мы тоже не лыком шиты», — подумала она.
— Все это очень интересно, — вставил галерист. — Все, что связано с Распутиным, представляет интерес. Как вам удалось найти эти документы?
— Удалось. — Анна ощутила свою значимость и не собиралась с ней расставаться.
— Где? — Кто задал ей этот вопрос, она не поняла, но в воздухе повеяло неким холодком.
Анна повела плечами. Выдавать тайны Васи Курочкина она не могла, он бы ей этого не простил.
Через час гости разошлись. Анна отправилась к себе в комнату. Она уже собиралась ложиться спать, как в дверь постучали.
— Это я, открой, — раздался голос Ники.
Анна открыла дверь.
Ника была слегка пьяна и возбуждена. В одной руке она держала бутылку вина, в другой — два фужера.
— Я к тебе! Устроим девичник?
Анна отступила внутрь, пропуская подругу. Напевая, Ника прошла к столу и поставила на него бутылку с фужерами.
— Гости уехали? — спросила Анна.
Ника кивнула.
— Как ты? Устала?
Ника сделала глубокий вздох, а потом улыбнулась.
— Немного. Поэтому мне и надо расслабиться. Сейчас мы залезем в ванную и посидим там, поболтаем. Выпьем вина. Девочки имеют право расслабиться…
— А как на это Андреа посмотрит?
— Я же говорю, что Андреа — лучший и толерантнейший из мужей, так что с этим все в порядке.
Ника прошла в ванную, и Анна услышала, как она включила воду.
— Ты какую любишь? Погорячее?
— Да.
— Отлично! Я — тоже.
Ника вышла из ванной и остановилась напротив подруги.
— Нет, ну ты скажи, как тебе все это?
— Что именно?
— Наши гости? Обстановка? Дом? Моя жизнь?
— По-моему, все замечательно. Лучше и не бывает.
— Правда? — Лицо Ники просияло, а потом она проговорила, задумчиво водя пальцем по столу: — Иногда кажется, что мне все это снится. Открою глаза — и ничего нет. Ни дома, ни Андреа, ни детей. Знаешь, худший из снов тот, в котором ты счастлива, потому что пробуждение всегда жестоко…
— К чему ты это говоришь?
— Сама не знаю. — Ника передернула плечами. — Бывает. Нападает хандра… А тебе твоя жизнь нравится?
— Нравится.
— Ясно, просто ты довольствуешься малым.
Анна хотела обидеться, но передумала. Вася учил ее быть выше мелких и крупных уколов, а думать больше о вечном. Вспомнив Курочкина, Анна невольно улыбнулась.
— Вот за это я тебя и люблю, — сказала подруга.
В ванной было жарко, капельки пара оседали на стенах, воздухе, волосах. Пена пахла ванилью и малиной.
Ника подколола волосы и пила вино из фужера маленькими глотками. Анна следовала ее примеру, но расслабиться никак не получалось, в голову лезли разные мысли, в том числе и о сегодняшнем вечере. Почему-то вспоминался «медведь», и как он, что-то буркнув, пожал ей руку перед уходом. Даже толком попрощаться не может. Ну и манеры! А Нике все было нипочем, она что-то напевала, пила вино. Наконец она поставила фужер на бортик ванной.
— Слушай! — сказала она категоричным тоном. — Вот я наблюдаю за тобой уже минут десять, все жду, когда ты отвлечешься от своих проблем, вид у тебя такой… — И Ника умело спародировала Анну: нахмуренный лоб и сведенные брови. — Ань! Ну нельзя же быть в образе ученой девы двадцать четыре часа в сутки. Ты, в конце концов, приехала отдохнуть!
Анна хотела возразить. Но чутье подсказывало, что еще не время.
— Просто проблем много.
— Проблемы нужно уметь оставлять за порогом, а не тащить их в дом. И тем более не брать на отдых.
— Согласна, но пока не получается.
— А вот у меня все получается! — Ника взяла фужер и сделала глоток вина. — Серьезные женщины не нравятся мужчинам.
— Я и не стремлюсь кому-то нравиться.
— А вот это чепуха! Женщина должна уметь флиртовать, нравиться, кокетничать. Ты чего, Ань, забыла, как мы ходили с тобой на танцы?
— Не забыла.
— Да. Россия — суровая страна, это и иностранцы признают. Кстати, ты, между прочим, понравилась Даниле.
— Какому Даниле?
— Соболевскому.
— А кто это такой?
— Ну ты даешь! Такой интересный блондин, сидел с краю. Сегодня он, правда, был не в настроении, говорил мало. Обычно он более общительный.
Оказывается, «медведь» не Джон, и не Дэнни, а Данила.
— Он русский?
— Как мы с тобой. Но его отец работал по дипломатической линии в советские времена, поэтому Данила много жил за границей. Да и сейчас редко бывает в России.
— А чем он занимается?
Но Ника не ответила на ее вопрос. Она задумалась о чем-то своем.
— Ты ему понравилась, — повторила она.
— Как ты это, интересно, поняла? Я лично ничего не почувствовала.
— Ну… — Ника замолчала. А потом продолжила: — Я его неплохо знаю, даже хорошо, — сказала она с некоторым вызовом. — Мы были любовниками когда-то. Надеюсь, ты меня не осуждаешь?
— До замужества? — спросила Анна. И тут же поняла, что сморозила глупость.
Ника тихо рассмеялась, наклонив голову.
