— Я мертвых боюсь, — прошептала Лебедева, которой и так пришлось мириться соседством с черепом.
— Ага, совсем мертвый! — хихикнул Сережка, делая страшные глаза. — Слышишь, храпит? Только мертвые так умеют!
— Чего вы заладили — «мертвый, мертвый», — одернула их Катя. — Никто пока не собирается умирать!
Ей было страшно, но деваться некуда. В палатке девчонок места не было, туда без предупреждения вернулась Федина. Постелила свою пенку, кинула спальник, давая понять, что эту ночь она проведет здесь. Ивашкиной место было только в «Зиме». Да и Сережке тоже. Но это его, кажется, совершенно не волновало.
— А если он все-таки помрет? — не унималась Лебедева.
— Не каркай! — напустился на нее Мишка. — Он еще тебя переживет. Посидим пару дней, Палыч оклемается, мы обратно пойдем…
— И по дороге съедим самых говорливых, — поддакнул Сережка. — Ты посчитай, сколько нам спускаться нужно! Никаких продуктов не хватит.
— А мы экономить будем, — со значением произнес Царицын, пряча в кулаке четыре кусочка сахара. Чай вскипел, и все потянулись к своим кружкам.
Какое-то время слышались только громкие прихлебывания — чай был обжигающе горяч, но именно такой и хотелось пить сейчас, когда со всех сторон обступает тьма.
Юля смотрела на свою желтую кружку с фазанами на боку, на белесый парок, поднимающийся над пахучим чаем, и ей снова вспомнились слова Хариной: «Это все из-за тебя! Если бы не твой дневник!»
Виновата, виновата… Но Палыч ведь и до этого плохо себя чувствовал. Раньше это как-то не бросалось в глаза, но сейчас ясно вспоминалось — бледность, частые остановки, ленивые движения. Конечно, утренний скандал сыграл свою роль. А значит, все-таки виновата.
Она оглядела ребят, говорящих о всякой ерунде, лишь бы случайно не затронуть самую страшную тему — что делать дальше. Сейчас вечер, тучи разошлись, их ждет холодная, пронзительно-звездная ночь. За ней придет утро, когда решать этот вопрос придется. Об этом знают все, но молчат. Говорят о мертвых, о привидениях, еще немного — и начнут страшилки рассказывать. Но ни слова о завтрашнем дне. Конечно, можно рассчитывать, что за них все решит Палыч. Проснется, скажет, что выздоровел, и можно в том же темпе топать вперед к Шавлинскому озеру, пройти мимо красивых рек Чуя, Орой, Шабага, Шавла. Они совсем немного не дошли до перевала Ештык-Коль. А за ним где-то далеко-далеко Зеркало Красавицы, озеро, в котором отражаются снеговые шапки гор, где вода холодная, потому что речки, впадающие в озеро, берут начало на снежниках. Вода там стального цвета оттого, что быстрые реки размывают камни и их известковый налет попадает в реку. На озере будет хорошо, и только вечный шум священной реки станет нарушать его тишину.
Но они туда не попадут, не увидят, как гора Красавица по утрам и вечерам отражается в озере, не будут глохнуть от постоянного грохота горной реки. Им надо возвращаться. Даже не так, кому-то надо идти вниз и просить помощи. На этот раз не у алтайских духов, а у местных жителей. Чудес не будет. Олег Павлович не выздоровеет за один день. Ему вообще нельзя ходить, ему надо лежать. Двое должны спуститься в поселок Чибит за подмогой. Тот путь, что они проделали за три дня, преодолеть за один, к вечеру быть уже в поселке, чтобы утром вернуться сюда со взрослыми и желательно с врачом. Это было нереально, но это надо было сделать, и сделать именно Юле с Иркой. Кроме Хариной, на этот план никто не согласится. Будут шуметь, ругаться, но наверняка решат ждать утра, ждать решения руководителя, а значит, они потеряют день. Ценный день! Надо идти завтра на рассвете. С Палычем неизвестно что, может стать и хуже, тогда точно медлить нельзя. Еще вариант — подняться на перевал и ждать, когда там пройдет какая-нибудь группа. Но ждать помощи от других походников? Что они могут сделать? Помочь с лекарствами? Но лекарства у них есть свои. Нет, Палыча надо спускать вниз. Лошадь, машина… надо искать какой-нибудь транспорт. И на перевале транспорта они не найдут. Только в Чибите. И хорошо бы идти парням. Двое мальчишек пойдут, двое останутся в лагере с девчонками и Палычем — нормально, если что, будет кому защитить от непрошеных гостей. Но кто ее послушает? Никто на это предложение не согласится. Особенно после утреннего скандала. Не потому, что идея плохая. Потому что озвучит ее чужая всем Юля Бочарникова…
— Включись! — щелкнула перед ее носом пальцами Ирка. — Уснула? Твоя очередь!
— Какая очередь? — не поняла Юля.
Вокруг костра захохотали.
— Страшилки рассказывать. Проспала все! — замахал руками Сережка, заранее готовый рассмеяться всему, что Юля скажет.
Да, именно так она и сделает. Утром налегке пойдет вниз. Осталось только договориться с Иркой.
— Я знаю одну страшилку. Только она короткая. — Юля села удобней. — Однажды на город пришла страшная-престрашная ночь. «Почему страшная?» — спросите вы. А потому что она быстро закончилась, все проснулись и пошли в школу!
Мишка по инерции заржал, но остальные только скривились. Вспоминать о школе никому не хотелось.
— Бочарникова, не выпендривайся! — недовольно скривилась Федина.
Юля быстро глянула на нее и решилась.
— Я думаю, что завтра надо кому-то спуститься в Чибит за помощью, — быстро, скороговоркой произнесла она. — Пойду я и Харина. За день мы спустимся до поселка и на следующее утро вернемся с помощью. Лошадей приведем или с машиной договоримся. Вы нас только дождитесь.
Не ожидавшие такой «страшилки», ребята удивленно молчали.
— Бежать, что ли, намылились? — не понял Сережка.
— Струсили! — заголосила Федина. — Не пускайте их!
Лица остальных стали напряженными и злыми. Попытки забыть о том, что случилось сегодня, были напрасны. Она была права — ей не доверяют и никогда не поверят.
— Чаруша, ты чего? — Ирка от удивления чуть кружку не выронила.
Юля снова обвела всех взглядом. Ничего объяснять она не собиралась. Она знала, что так нужно сделать, этого было достаточно. И даже Палычу об этом говорить не надо. Нечего его лишний раз беспокоить.
Поднялся крик. Инвер настаивал, чтобы они стояли на месте, ждали, когда Палыч выздоровеет. Сережка предлагал всем вместе спускаться вниз. Медленно, осторожно, но вместе.
— Вы потеряетесь! — пытался он перекричать визжащую Настю.
— Чаруша, ты чего? — все трясла и трясла ее Ирка, не в силах понять, зачем подруге это нужно. Все сидят, и ей бы сидеть.
Юля поднялась.
— Если выйти с рассветом и идти, не останавливаясь, то все получится, — жестко произнесла она. — Спускаться — не подниматься. Сегодня мы вообще ничего не прошли, вчера из-за дождя все время останавливались, а первый переход Палыч специально сделал легким, чтобы мы сильно не устали. Тут идти-то нечего.
— Зачем тебе это? Не надо, — молила у нее за спиной Ирка.
— Ты думаешь, он умрет, и бежишь первая, — не унималась Настя.
