Ее назвали по фамилии — это насторожило. Она хлюпнула носом, собираясь с мыслями — что такого могут попросить?
— Скажи своей подружке Вике, чтобы она не приходила больше к училищу.
— Почему это? — булькнула влажными губами Ева.
— Не надо. Мы у вас практику проходим, а она в друзья набивается. Некрасиво. Должна быть дистанция между учителем и учеником. Маленькая она. Сколько вам? Шестнадцать, семнадцать? Вот и дружите с пацанами своего возраста. Ираклий парень горячий, могут быть неприятности.
— Что?
Усталость как рукой сняло, тяжесть исчезла. Голова вмиг стала звонкой и ясной. Командарм Че добилась-таки своего, задружилась с практикантами. Ей, видимо, говорили, а она, видимо, не поняла. Потом еще говорили. Теперь вот Еве говорят.
— Скажешь? — Петр Павлович повернулся, чтобы посмотреть Еве в лицо. Прикольный он был все-таки парень. Еще эта челка. «Петруша…»
— Ты что?
Ева вздрогнула, отворачиваясь. А ничего, просто стояла и смотрела.
— Чудные вы какие-то. Я думал, одна Вика такая. А это у вас возрастное.
Они подошли к дому.
— Не ходи так поздно одна, — крикнул он напоследок. — Не наживай неприятности.
Все-таки учитель — это учитель. Совсем как папа. Тот тоже все про неприятности.
А в почте было письмо от Антона. Длинное и злое. И про случайную встречу в понедельник, и про прогулку с его отцом. Антон был резок. Писал, что Ева сама не понимает, что делает. Отец — злейший враг Антона, и она встала на его сторону. Никакую помощь отец никогда никому не оказывает, он может только разрушать. А она дура, трижды дура.
Написала в ответ такое же длинное и злое письмо, припомнила Пушкина. Вот ведь мелкий пакостник! Набрала номер Антона.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». И тут же машинально глянула на плей-лист. Откуда у нее появилась музыка на звонок? Композиция была закачена сегодня. Что она сегодня делала?
Глава седьмая
Игра телефонов
Ева мазала глазами по стенам и с удивлением замечала, какой класс старый. Ремонт не поможет — все равно будет заметно время, которое старательно пожевало эту комнату. Деревянные панели, крашеные обои, посеревшие плитки потолка, лампы дневного света с гнутыми секциями, забытая с прошлого года гирлянда.
— Что, так и сказал, что я маленькая?
Че в раздражении кусала губу.
Пыльные карнизы. Рамы в черных штрихах, словно кто-то специально провел карандашом.
— Да что он вообще понимает! — бросила Вика яростно.
— Зачем они тебе?
— Ты еще указывать будешь!
Столешница процарапана, в ложбинку забилась грязь.
— Черт! — Че повернулась, постучала наманикюренными пальчиками по парте, в ложбинку не попала. — Дай телефон позвонить.
— У Ксю возьми.
Ксю вздернула брови — чтобы у нее что-нибудь кто-нибудь когда-нибудь просил.
— Дай, не жидись!
— Отвали!
Спина у Че сутулая. Блузка в широкую черную полоску. Сзади задралась, сбила рисунок полосок.
— У тебя же его телефон, наверное, записан.
Ева успела забыть о соседке, поэтому вздрогнула. Неужели она про Антона? Какое ей до него дело?
— Чей?
— Петруши.
Лицо у Че небольшое, круглое, короткая стрижка, желтоватые волосы. Глаза серые. Ресницы аккуратно подкрашены: незаметно, что нанесена тушь. Бесцветные брови. Почему-то она их никогда не выделяет. Маленькая родинка у виска.
— Какого Петруши?
— Практиканта. Если ты постоянно с ним встречаешься, то он дал тебе телефон.
— А у Ираклия ты не взяла? Ты же с ним сама постоянно встречаешься.
Она еще договаривала фразу, а Вика уже мчалась на выход с ее сумкой в руках. Это было настолько неожиданно, что Ева просидела несколько лишних секунд, позволив Че выскочить из класса.
— Чего это она? — удивилась Ксю.
— Я ее убью!
Ева рванула со своего места, на повороте снесла первую парту Волкова.
— Танк, что ли? — успел крикнуть ей в спину Олег.
«Банкетка», — про себя выдохнула Ева заготовленную шутку. Коридор бурлил. На секунду волна расступилась, показывая Че около туалета. Она копалась в ее сумке!
— Отдай!
Кто-то мелкий все-таки попался под ноги. Упал. Взметнулся рой возмущенного шиканья.
— Подавись! — Че метнула сумку Еве в лицо.
Грохнули на пол учебники, рассыпались карандаши и ручки, распахнулась пудреница, показывая разбитое зеркальце. Ева присела, дрожащими руками собирая разлетевшееся. И вдруг — как кольнуло под лопаткой — сунула пальцы в потайной кармашек. Телефона не было!
Она еще пыталась что-то подгрести в сумку, но уже бежала дальше.
Резкий поворот на лестницу. Четвертый этаж — один пролет наверх и чердак, шесть вниз и — улица. Куда?
Перегнулась через перила. Мелькнула полосатая блузка.
— Стой!
Она бежала вниз, сшибая детей и учителей. Картинка перед глазами скакала. Как в расколотом зеркале, вокруг были одни обломки: стены, перила, подол платья, плечо, парящий светлый локон, удивленно округленный рот, угол, сменяющие друг друга ноги. Вскрики.
— Дверь! — как будто рявкнул кто-то из-за спины.
Че стояла около охранника и смотрела в ее телефон.
— Этто что за…
Охранник еще только вставал из-за конторки. Растолкав малышей, Че вывалилась за дверь. Ева перепрыгнула через растянувшегося карапуза, приняла закрывающуюся дверь на ладонь. Удар пришелся на запястье, боль стрельнула в локоть и выше — в плечо. На улице холод. Боль отступила. Че за кустами. Ева помчалась сквозь заросли. Колючие ветки ухватили за юбку, впились в колготки. Жук зацепился. Она успела повернуться, чтобы посмотреть, не оторвалась ли подвеска. Нога врезалась во что-то, но тело еще летело вперед. Ветки больно прошлись по голым рукам и лицу. В коленке вспыхнула новая боль. И все закончилось. Кровь стучала в ушах, мешая понять произошедшее. Горели ладони, горело лицо. Холодный воздух жег горло. С ногой было неладно. На нее словно кипятка плеснули. Но если недавно от пролитого чая сначала было горячо, потом тепло, потом прохладно, то тут жар нарастал. Неприятное покалывание расползлось уже по всей коленке: хотелось прижать ее к земле, чтобы погасить пожар.
— А ведь у тебя ничего нет.
Ева медленно села.
Че стояла на безопасном расстоянии, вертя в руках телефон.
— И не было никогда.
Коленка была хорошо разбита — от удара кожу раскроило. На бедре широкая ссадина. Ладони содраны. Обо что это она так споткнулась?
