— Сама говорила: стимпанк — это управление всеми процессами. Вот и управляй.
Ираклий на заборчике негромко присвистнул.
— Высшая психология, — загадочно произнес он.
— Я тебя прибью, — пообещал Петр Павлович.
— Если бы была машина времени, я бы домой отправился, — грустно произнес Ираклий.
— Домой… ага, — кивнул Петр Павлович, заставив неотрывно следить за выбеленной челкой. — А у кого, ты говоришь, эта машина времени стоит? Предупреждай, что придем.
Ра был очень рад ее звонку. Ну, очень-очень. И еще какое-то время тоже был рад. А потом уже не так рад, потому что трубку взял Петр Павлович и стал говорить. Говоря, он шагал туда-сюда, тряс челкой, белая высветленная полоса рябила в глазах. Ева растерянно улыбалась, поглядывая на Ираклия. Тот смотрел в сторону. Разговор все длился и длился, Петр Павлович далеко отошел, увлеченный обсуждением. Про Еву забыл. Чем-то это напоминало Антона. Тот тоже часто забывал.
— Пойдем. — Петр Павлович дал отбой и протянул Еве телефон. — Будем смотреть вашу машину. И смени рингтон, пока тебя родители не застукали. Ираклий, ты с нами?
Ираклий Васильевич развел руками, покачнувшись на заборчике.
— Ты же знаешь, я никогда не был силен в технике.
И его оставили сидеть в палисаднике.
— Ева! — в голосе Ра было удивление. — У тебя все хорошо?
Петр Павлович окинул оценивающим взглядом длинную худую фигуру божественного брата.
— Ну, это ничего, — разрешил он какую-то свою мысль. — Показывай, что вы там напаяли.
— Она не доделана. — Ра неуверенно мялся на пороге, словно решение о том, пускать гостей или нет, еще не принято. Петр Павлович отстранил его, уверенно проходя в комнату. Около машины постоял, прищурившись.
— Радиокружок? — оценил он. — Понятно.
— А что надо? — Ра длинной цаплей застыл за его спиной.
— Чтобы заработало!
— Но это же невозможно. Машина времени — выдумка.
— Ну, почему же… — прошептал Петр Павлович, касаясь пружинки.
Ева робко улыбалась. Она понимала, что все вокруг происходит из-за нее и только из-за нее, поэтому чувствовала себя неловко.
Комната Ра была похожа на мастерскую. Вдоль стен тянулись широкие открытые полки. Они нависали над большой, очень большой — Ева никогда не видела таких огромных — кроватью. Отовсюду тянулись провода. Они свешивались с полок, они уходили в стены и выныривали из потолка. Вместо стола на железные козлы была положена толстая доска, с одного края к ней были прикреплены массивные железные тиски. В тяжелых челюстях тиски держали деталь. На доске горкой лежали запчасти от часов, куски коричневой кожи, заклепки. Сверху это богатство венчали пассатижи и россыпь отверток. Разноцветные провода переплетенной сеткой прикрывали настольную лампу.
— Я не понял, что надо делать. — Ра вертел в руках железный браслет от часов.
— Помогать.
Петр Павлович ногой отодвинул корпус от компьютерного блока и выставил машину времени на два табурета.
За последнее время она не сильно изменилась. Все те же две рамы, те же пружинки и проволочки, те же шестеренки, провода, обмотанные вокруг осколков от вазы.
— Сюда нужны лампочки. И пара сильных софитов, — вынес свой вердикт Петр Павлович. — Как твоя лампа на столе. Туда сколько ватт можно ввернуть?
— Сорок, — осторожно произнес Ра.
— Хорошо бы соточку.
— Полтинник энергосберегающей даст такой свет.
— Нет, нужно, чтобы загорелось мгновенно. Должна быть лампа накаливания. И если не сотня, то хотя бы семьдесят пять…
Он стал объяснять, как и что, убеждать, показывать, куда надо добавить металла, где протянуть провод, откуда выводить штекер.
Ева не заметила, как задремала.
Она думала, что спит, когда прозвучал очень странный вопрос.
— У тебя шкаф есть?
Картинка сна сбилась — куда она шла, с кем говорила, о чем?
— Большой. Со створками не разъезжающимися, а распахивающимися. Есть?
Петр Павлович стоял около кровати, смотрел устало.
— Какой шкаф?
Алисе в Зазеркалье и то не задавали таких вопросов.
— Я же говорю, с дверцами. И у тебя телефон звонит.
Она услышала вздохи, причмокивание и возмущенное гудение.
Звонил папа. Он был в ярости. Она представила его злое лицо, его поджатые губы. А за спиной маму. Как она сидит в спальне… Где-то у нее были очки.
— Да, есть шкаф! У мамы, — обрадовалась Ева. — Большой, белый.
— Ты туда залезть сможешь? Кто это? Твой отец? Дай я с ним поговорю.
Петр Павлович взял трубку и пошел вон из комнаты. Ра застенчиво улыбался.
— Ты уснула…
Если кто узнает, что она спала в гостях у древнеегипетского бога, от комментариев не отвертеться.
— А что вы тут напридумывали? — сменила тему Ева, трогая зардевшуюся щеку.
— О! Много всего!
Перепачканными пальцами Ра поправил воротник рубашки, готовый рассказывать. Ева отвернулась. Еще одну лекцию о теории относительности и мертвых котах она не выдержит.
— Пойдем. Тебя ждут дома. — Петр Павлович протянул ей телефон.
— А папа?
— С папой я поговорил.
— Что вы ему сказали? — Испуг окатил ледяной волной. Неужели ее теперь домой не пустят?
— Что иногда полезно смотреть и слушать, а не кричать.
— И он вас послушал?
— Конечно, нет. Велел не соваться не в свое дело.
— И что теперь?
— Зови на завтра гостей. Сама говорила, что хотели отпраздновать твое падение. Празднуй. Ра придет к тебе и все объяснит. Кстати, нужен кто-то, кто умеет громко кричать.
— Пушкин! — хором произнесли Ра с Евой.
— Тогда предупредите его, что в определенный момент ему нужно будет пошуметь.
Ева посмотрела на машину времени. В ней появилось чуть больше лампочек, две настольные лампы с конусовидными головками теперь были прикручены к верхней раме. И что-то еще было, что не сразу стало понятно, пока Ева не сдвинулась с места. Три зеркала. Они были установлены как на трюмо, под небольшим углом друг к другу.
— Дома найди стул с высокой спинкой, — раздавал последние указания Петр Павлович, — возьми у папы какое-нибудь смазывающее вещество, смажь петли дверей в шкафу. Разбери мамины вещи, чтобы они не мешали войти в шкаф и свободно из него выйти. Около чего стоит шкаф?
— Между двумя окнами.
— Подоконники широкие?
