— Выигрываешь?
Стив ответил не сразу. Поерзал в кресле, пригибаясь от выстрелов, чертыхнулся и, только когда его герой совсем уж тяжело задышал, отъехал от стола окончательно.
— Клавиши у клавиатуры жестковаты. А так все ничего. Как там дела?
— Через двадцать минут будет пицца.
— Пицца не горит, так загорицца! — радостно сообщил Стив, придвигаясь обратно к столу. — Сейчас музончик дадим. А я тут пока программку погоняю.
— Тебе нравится «Коппелиус»?
— Не, «Коппелиус» — это Тоха, а я — вот что!
Сильный удар по клавише. На экране дернулся уровень басов. И был это никакой не стимпанк. Вернее, панк, но не стим.
— Это «Thirty Seconds to Mars» — с гордостью сообщил Стив, с восторгом глядя на Еву. — Слышишь, как тему вводит? Сейчас-сейчас будет место хорошее.
Наверное, оно было хорошее. Ева не поняла. А Стиву уже было неинтересно что-то объяснять. Название переводилось как «Тридцать секунд до Марса». Разве до Марса так быстро долетишь?
Пушкин маялся в коридоре.
— Богато живешь, — зло сообщил он. — Родители у тебя кто?
— Люди, — буркнула Ева. И так настроение никакое, сейчас еще и Пушкин добавит.
— Обеспеченные люди. — Пушкин улыбнулся, некрасиво обнажив зубы. — А ты знаешь, что не все космонавты возвращались с дальних подступов к Земле? Некоторые вон сгорели в плотных слоях атмосферы. Только представь, как это: вокруг тебя все плавится и пылает?
— Голодный, что ли?
— Наших четверо погибло, — не отвлекался Пушкин. — У одних не сработали парашюты — корабль просто врезался в землю. А у других разгерметизация произошла. У америкосов вообще на второй минуте старта — бах — и взрыв. Там твердотопливный ускоритель прогорел — и шарах — красивый фейерверк над горизонтом.
— Я не буду входить в плотные слои атмосферы.
— А в чем обман?
— Почему обман?
— Просила шуметь. Обманешь, значит.
— А ты будь внимателен.
— Зачем? Я все у египетских богов узнаю.
— Узнавай, — пожала плечами Ева. — Только порой те, кто спрашивает, первым и пропадает. Ты гроб себе уже присмотрел?
— Слушай… — протянул Пушкин и зачем-то потер между пальцами шуршащую ткань, натянутую на стены. — А давай, когда вы с Антоном окончательно разбежитесь, я с тобой встречаться буду?
— Да иди ты!
От удивления, от злобы Ева забыла о стоящем в дверях Антоне. Прошла, задев его.
— Ослепла? — возмутился Антон.
— А ты не стой на дороге!
Антон промолчал. Он не Пушкин, чтобы на каждое слово отвечать десятью своими.
— Пицца горит! Пицца! — кричала Катрин, пролетая по коридору. — Левшин! Куда ты смотришь!
За столом мест не хватило. Все расползлись по гостиной. Птах и Гор сидели на полу, сложив ноги по-турецки. Ева тянула «Тархун». Пузырьки били в нос.
— Время! Время! — хлопнул в ладоши Ра. — Хорош жрать! Испытание машины времени через пять минут.
Ева закашлялась.
— Он сказал «Поехали!» и махнул рукой, — процедил Пушкин.
Антон качнул головой и нехорошо усмехнулся. Он так и стоял в дверях, отказавшись не только сесть, но и что-нибудь съесть. Ева стукнула стаканом по столу и вышла следом за Ра.
— Все запомнила? — шепотом спросил Ра. Он последний раз поправил раму, провел длинными пальцами по шуршащей фольге, выровнял зеркала. — Запускай, — разрешил он.
— Чего это у них шкаф открыт? — закричал Пушкин, первым вбежавший в комнату.
— Чтобы не так резонировало, — хохотнул Стив. На уровне его колена болталась железная коробочка от противогаза. Это отвлекало. Движение закончилось, а коробочка еще несколько тактов болталась.
Из головы тут же высыпались все приметы. Лягушонок потерялся на просторах квартиры. Махать рукой неудобно. Пинок от Пушкина уже получила.
— Евка! Держись! — сжала кулаки Маша. Саша тянул ее сесть рядом.
— Все садимся! Садимся! — командовал Ра. — Антон! Садись!
— Я постою. — Антон переместился из одного дверного проема в другой.
— Все должны сидеть. Петька! Упади, — приказал брат Птаху. — У меня тут все рассчитано. Фотонный заряд и ударная волна. Если сидеть, вас не заденет. А стоящим башку снесет.
— Редька, ты несешь чушь! — процедил Птах, устраиваясь на полу. Антон лениво отлепился от дверного косяка и устроился на стуле.
— Все в этом мире относительно, дети мои! Покайтесь! — тянул Пушкин.
— Левшин! — звала Катрин.
— Раз! Раз!
Ожили датчики, раскинули зеленые лепестки вееров.
— Внимание! — В динамиках противно пискнуло, заставив поморщиться. — Первый полет человека во времени! Пошел обратный отсчет.
Машина в полумраке смотрелась великолепно. Подсвеченная лампочками, с шипом и треском, в дрожащей фольге. Сидящие смотрели на отражения в зеркалах.
— Ключ на старт! — командовал Ра.
Пластмассовая коробочка в руках Евы казалась такой легкой, такой несерьезной.
— Какое время выставили? Где ее ловить? — выкрикнула Катрин.
— Полет малый, две недели.
— Что было две недели назад? — громким шепотом спросила Маша.
— У меня сидели, — с гордостью сообщил Стив. — Евка, ты как меня встретишь, скажи, чтобы я в замок не лез. Его лучше обойти. Там оружие будет. И уже с ним на штурм. А то я потом этот уровень несколько часов заново проходил.
— Зачем две недели? Давай на год! — веселился Левшин.
— Тогда я вас еще не знала, — улыбнулась Ева.
Интересно, догадываются они обо всем или нет, придуриваются или на полном серьезе уверены, что она улетит в прошлое?
— Десять! — начал считать Ра.
— Ко мне не подходи, — предупредил Пушкин. — Я, когда с привидениями встречаюсь, веду себя неадекватно. Могу и серебряным дрыном засветить.
— Девять!
— Злой ты, Пушкин, — толкнула его ногой Катрин. — Ева, принеси что-нибудь оттуда.
— Восемь!
— Да! Как ты докажешь, что была в прошлом? — привстал Саша. — Принеси что-нибудь вещественное!
— Ага, забеги в соседний банк и захвати там слиток золота, — кладбищенски пошутил Пушкин.
— Семь!
— Газету! — орал Левшин. — Принеси газету!
— Или с собой кого-нибудь приведи, чтобы мы поняли, что он оттуда! — поддакнул Стив.
— Шесть!
— Да никуда она не полетит, вы что? — не выдержал Пушкин. — Летал у нас так один на истории. Все утверждал, что бывал в эпохе Ивана Грозного.
