На следующее утро Соня с Сеней вышли на террасу… и зажмурились, ослеплённые лучом прожектора. По участку тянулись чёрные кабели. Улицу перегораживал белый фургон. И машинам, которые хотели куда-нибудь поехать, ничего не оставалось, как выезжать на асфальтированную дорогу вкругаля, через вторые дачи.
Прошло ещё два, а может быть, три дня. Соня с Сеней ужинали под аккомпанемент телевизора. «Новости культуры, — сказал телевизор, — репортаж нашего специального корреспондента».
— В одном из дачных посёлков Подмосковья неизвестный художник осуществил оригинальный проект…
И в телевизоре Соня с Сеней увидели жёлтую реку, которая превращается в синюю дорогу, которая превращается в зелёную ракету, которая превращается в салют, из которого вылетает белая птица… Да-да, показали дачу тёти Лены и дяди Кости, раскрашенную художниками-моменталистами!
— …Никто ещё не придумывал ничего подобного. Идея настолько своеобразна и неожиданна, что привлекла всеобщее внимание, — закончил специальный корреспондент.
— Поразительно… — пролепетала тётя Лена с порога.
Соня с Сеней молча переглянулись. Но и они были удивлены не меньше. Их, само собой, поразила фраза «никто не придумывал ничего подобного». Ну и тёмный же этот специальный корреспондент! Неужели он никогда не слышал про художников-моменталистов?!
Глава четырнадцатая. Явление дяди
— Эй, выходите! Дрыхнете себе спокойно?
Кто-то неистово барабанил в стекло.
Соня с Сеней распахнули оконные створки, и в комнату тут же всунулась рыжеватая Лёшина голова.
Оказалось, рано утром Дмитрий Палыч приходил на вторые дачи и очень громко разговаривал с тётей Ниной. Так что Лёша через закрытое окно услышал, что «дети, за которыми не следят, вырастают нарушителями общественного спокойствия», «ни в какие ворота не лезет то, что они вытворяют» и что «люди, ответственные за порядок, обязаны принять меры».
Из дальнейшего разговора Лёша понял, что Дмитрий Палыч написал какую-то жалобу и требовал, чтобы тётя Нина отнесла её в Хорошовку.
— Но я Ника предупредил, — добавил Лёша. — Я его в лесу встретил, он на тарзанке качался. Я ему всё рассказал.
— А он что?
— Ничего. Домой пошёл…
Соня с Сеней побежали к лесу. И готовы были бежать до самой Хорошовки.
Но так далеко бежать не пришлось.
На асфальтированной дороге, которая отделяет дачи от леса, они увидели Дмитрия Палыча. Видно, тётя Нина на его требования не поддалась. Он размахивал листом бумаги и агитировал жаловаться старика Скрипкина и Платоновых, которые вышли с собаками. Старик Скрипкин отнекивался: ему, дескать, нужно встретить машину со стройматериалами. А Платоновым охота была просто прогуляться, не говоря уж об их собаках.
И тут на лесной тропинке показался странный человек в тёмных очках и с чёрной бородой. Хотя что в нём, собственно, странного? Что он необычайно высокий? Такое бывает. И жёлтый зонтик — наверняка солнечный! — в его руке очень даже кстати, ведь день сегодня ясный, знойный. А что в другой руке спиннинг — тоже не удивительно: незнакомец, наверное, возвращается с рыбалки. По-настоящему странной выглядела только пожарная каска у него на голове.
Все в глубоком молчании созерцали приближающуюся фигуру. Даже собаки перестали гоняться друг за другом и насторожились.
Незнакомец остановился в нескольких шагах от компании на дороге. Казалось, он был польщён вниманием, с которым его встретили.
Сеня сдавленно хихикнул, Соня пихнула его локтем, и он тут же принял невозмутимый вид. И спросил у незнакомца как можно серьёзней:
— Вы — дядя?
— Я — дядя, — басисто отозвался незнакомец.
— Это дядя того самого мальчика, Ника, — подсказала Соня Дмитрию Палычу.
Дмитрий Палыч с изумлением разглядывал высокую фигуру. Похоже, он заподозрил какое-то надувательство. А незнакомец с достоинством ждал, пока Дмитрий Палыч и остальные его как следует рассмотрят. Солнце переливалось в его чёрных очках.
Наконец Дмитрий Палыч откашлялся. И, решительно сдвинув брови, заговорил голосом, в котором, тем не менее, сквозила некоторая нерешительность:
— Так вот… Мы, члены садоводческого товарищества «Березняки», полагаем, что дети, за которыми не следят, вырастают…
— Ещё как вырастают! — с готовностью подхватил незнакомец. — Настоящими дылдами становятся! — он гордо оглядел свои длиннющие ноги. — Полностью с вами согласен!
Брови у Дмитрия Палыча полезли вверх, как будто жили самостоятельной жизнью. Он произнёс: «Э-э-э». Вернул брови на место. И снова начал:
— Ни в какие ворота не лезет…
— Точно! — откликнулся незнакомец. — Если эти дылды полезут в ворота… Да они снесут их к чёртовой бабушке! Это какие ж ворота надо строить! А дома какие, кстати? Всю архитектуру придётся менять. Полностью с вами согласен!
Сбитый с толку этой пламенной речью, Дмитрий Палыч сделал явное усилие, чтобы вспомнить, о чём он вообще собирался говорить. Покрутил головой, пытаясь сосредоточиться. И сделал ещё одну попытку:
— Куда смотрят люди, ответственные за…
— Вот именно! — радостно перебил незнакомец. — Куда они, спрашивается, смотрят, а?! Совсем не туда, куда надо! Смотрели бы лучше на свои ворота! И строили бы их повыше! Чтобы в них смог заехать вон тот грузовик! — он показал на старенький ЗИЛ, который как раз подкатил к участку старика Скрипкина. Задний борт грузовика был откинут, оттуда свисали неровные доски со следами коры. Для ворот грузовик оказался высоковат: вот-вот снесёт верхнюю поперечину и раскурочит ворота к чёртовой бабушке!
— Назад! — закричал старик Скрипкин, бросаясь к грузовику, будто хотел остановить его голыми руками.
Грузовик дёрнулся назад, доски ткнулись в противоположные ворота — Дмитрия Палыча, распахнув их настежь.
— Стой! — теперь Дмитрий Палыч схватился за голову. Грузовик резко остановился, доски по инерции съехали назад и рухнули на газон. И опрокинули лейки и вёдра с водой, приготовленной для полива.
Все кричали, ругали водителя, грузовик и доски, собаки лаяли и носились кругами.
Высокий незнакомец тем временем потихоньку пятился к лесу. Только Соня с Сеней заметили, как он допятился до деревьев, развернулся и проворно зашагал по тропинке. Они побежали следом.
