– Да, – перебила Эмма, выпутываясь из его объятий. – Я все о себе знаю. А ты знаешь, например, сколько мне лет? Я старше тебя, гораздо старше, а ведь и ты уже не мальчик. У меня морщины, вот, смотри!
Она села и тыкала пальцем себе в лицо, показывая, где именно у нее морщины.
Илларионов поймал ее руку и поцеловал.
– Да брось! Хорошо, если тебя твои морщины так сильно беспокоят, я отвезу тебя в самый лучший салон красоты. Или в какую-нибудь клинику, где все эти дамские штучки проделывают. Выйдешь оттуда как новенькая. Хотя мне на это наплевать, понимаешь? Я тебе скажу по секрету: мне всегда безумно нравились взрослые женщины, еще с юности. Молодых подруг у меня было раз-два и обчелся, я с ними трахался, зевая, понимаешь? Помирал со скуки! Я не могу смотреть в глаза и видеть в них только бессмысленный молодой блеск. Это все бенгальский огонь. Мне нужно, чтобы в этих глазах был ум, опыт, мудрость, чтобы женщина могла быть для меня всем, как в стихах: и мать, и сестра, и жена. И я чтобы был для нее всем на свете: и отцом, и сыном, и мужем. Кроме того, я не пылаю страстью к воспитанию молодого поколения и просвещению молодых подружек. Меня еще самого воспитывать и воспитывать! Наверное, девушки всякие есть, умненькие тоже, но мне сама их щенячья молодость скучна. Они ничего не знают, вообще ничего! Они не страдали, они живут в блаженном сознании, что жизнь впереди, настоящее мимолетно и на него можно в любую минуту плюнуть, сегодня – это только черновик, завтра мы все заново перепишем. И вообще, физический возраст человека – это чушь, главное – возраст его души. К годам, дням, часам, векам это не имеет отношения. Соответствие возраста мужчины и женщины – это не совпадение чисел – это совпадение состояний, родство душ. Мы с тобой одного поля ягоды, мы одной крови, ты и я. Конечно, можно назвать меня геронтофилом, но если я встречаю тебя и вижу, что ты женщина моей мечты, что от одного взгляда на тебя я завожусь, как пламенный мотор, не все ли мне равно, сколько тебе лет? Когда муж старше жены на пятнадцать-двадцать лет, это имеет для кого-нибудь значение? А когда случается наоборот, почему мы боимся? Почему таращим глаза, словно происходит что-то невиданное? А между тем, если нужны исторические примеры, Александр Ланской был отчаянно влюблен в Екатерину II, из-за этой любви себя и загубил. А Генрих II и Диана де Пуатье? Им, значит, можно, а мне нельзя? Почему?
От мужчины Эмма еще никогда не слышала такого. Взрослые (назовем это так) женщины, влюбившись в молодого человека, склонны городить психологические мотивации и тщательно подбирать исторические примеры, чтобы оправдать себя и его, их тягу друг к другу. Но и эти женщины, и их возлюбленные сознают недолговечность таких отношений. Когда заговорит инстинкт продолжения рода, самая жаркая любовь к старшей подруге тихо сойдет на нет. А если не сойдет, ее просто преодолеют, истребят во имя новой жизни.
– Это у тебя минутное. Это пройдет. – Эмма сама себя не слышала от волнения. – Потом ты захочешь детей, молодую жену…
– Да брось ты мне какие-то поведенческие клише приписывать, – легонько, хоть и довольно сердито шлепнул ее Илларионов. – Не хочу молодую, хочу тебя. А детей я не люблю, можешь себе представить? Да, вот такой я извращенец! У тебя уже есть сын, так зачем нам еще дети? – И вдруг резко вскочил и рывком поднял Эмму. – Вставай, собирайся! Надо уезжать отсюда!
– Куда? Почему? – испуганно забормотала она.
– Твой сын! Мы расслабились и забыли о твоем неуловимом мстителе. Вдруг он уже доказал свою законопослушность? Вдруг его выпустили, и он со своим пистолетиком едет сюда? И начнет пулять в меня прежде, чем я успею ему хоть что-то объяснить? И нечаянно попадет в тебя… Нет, я еще не готов умереть с тобой в один день и один час, я хочу с тобой прожить еще много дней и часов! А потому давай-ка уедем отсюда, и поскорей. Потом свяжемся с ним как-нибудь и объясним вне зоны действия огнестрельного оружия. Вставай, ну?
Он натянул плавки, впрыгнул в джинсы, набросил рубашку, джемпер, сунул ноги в туфли. Скомкав, затолкал в карман шейный платок. Кинул Эмме ее одежду.
– Не спи, замерзнешь! Одевайся!
Открыл дверцы встроенного шкафа и, по всему было видно, озадачился, увидев только халат Эммы и пижаму Романа и две-три его рубашки.
– Это что, все ваши вещи?
Ч-черт.
– Наши вещи не здесь. – Эмма снова прибегла к смеси лжи и правды, которая не раз выручала ее сегодня. – Они хранятся на квартире у моей знакомой. Здесь такие ненадежные замки… И еще человек, у которого мы снимаем эту комнату, предупредил, чтобы мы готовы были в любую минуту съехать, он собирается здесь делать ремонт. Вот мы и перевезли все вчера-позавчера.
– Да, ремонт этой конуре не помешал бы. – Илларионов скептически оглядывал потолок в потеках и облезлые стены. – Ладно, потом съездим за твоими вещичками к этой подруге. Но в принципе, имей в виду, я готов взять тебя и беспридан– ницей.
Эмма не верила своим глазам и ушам. Она скармливала ему такую откровенную, белыми нитками шитую ложь! Она уходила от объяснений, выдумывала фальшивые предлоги, юлила, выворачивалась – а он все принимал за чистую монету, разве что посмеивался снисходительно. Он что, дурак, который верит всему, что ему говорят? Значит, он только производит впечатление умного, хитрого, опасного, прожженного, а на самом деле – безмятежный Иванушка-дурачок? Или и вправду влюблен? Значит, он одурел от любви!
И что такого? Не он первый, не он последний, а уж в этой истории и подавно.
– Ты на меня так не смотри, – усмехнулся Илларионов, перехватив растерянный взгляд Эммы. – Я не сумасшедший. То есть от тебя голова у меня кружится, само собой, но с мозгами все в порядке. Ты же сказала: кое о чем говорить не можешь, кое-чего я сам не пойму. Ты не Снегурочка, которую слепили из снега вот только что, не какая-нибудь мраморная кукла Галатея, которую я оживил своим дыханием. У тебя до моего появления была своя жизнь и свои призраки, у тебя свои скелеты в шкафах, может, и не один. В свое время ты мне все расскажешь. Я подожду. А не захочешь – не рассказывай. Я тоже о многом промолчу. Будем вести себя так, как будто у нас все с чистого листа, как будто жизнь наша только что началась. Нет, началась сегодня в три часа дня, когда ты подошла ко мне в салоне этого мошенника Хьюртебрайза. Кстати, я заметил, тебе понравилась картина ван ден Берга. Хочешь, я ее тебе подарю? На свадьбу, к примеру? Картина на самом деле великолепная. А я подарю ее тебе с надписью: «Любимой…» Кстати, тебя как зовут?
– Эмма. Эмма Шестакова.
– Эмма? Ишь ты, красиво. Значит, так и напишу: «Дорогой Эмме Илларионовой от любящего мужа Андрея».
Она только и могла, что смотреть на него во все глаза и покачивать головой.
Господи, знал бы Роман, что здесь происходит! Знал бы, что здесь недавно происходило!..
«Будем надеяться, он этого никогда не узнает», – подумала Эмма.
Как советуют мудрецы, надейся на лучшее, но готовься к худшему. Иногда к их советам стоит все-таки прислушиваться.
