Граф, минуя комнату для йоги и контактный зоопарк с терапевтическими животными, свернул в неприметную серую дверь, поплутал по коридорам, кивнул каким-то людям в форме и вывел Екатерину в большое, ярко освещенное, переполненное людьми помещение.
– С удовольствием взглянул бы на вас в купальнике, ваше высочество, – оглянулся Вяземский с сальной улыбочкой на устах (и как только осмелился, а ведь совсем недавно сравнивал ее с греческой богиней!), – но сегодня мы раздеваться не будем.
– Слава Нептуну, покровителю бассейнов и лошадей, – подняла глаза вверх Екатерина, увидела на табло иностранные названия и поняла, что они прибежали в зал международных вылетов. – Постойте, Роберт, а куда мы все-таки направляемся?
– В Париж, ваше высочество!
Это была прекрасная идея.
Осень в Париже! В конце восьмидесятых вышел культовый фильм с таким названием, в нем еще маменька снималась, это был ее дебют в большом кино.
Внезапно отвратительный день получил весомый шанс стать идеальным. Даже Вяземский вдруг показался принцессе вполне приемлемым парнем.
– О-о, Париж? – Екатерина ужасно обрадовалась. – Но я не взяла свой паспорт…
– Он не нужен, я все организовал. – И Вяземский небрежным жестом закинул длинный конец богемного шарфа за спину. – Мы полетим на моей личной «Ладье».
Графская «Ладья» оказалась на порядок роскошнее частного императорского самолета, хотя оба судна произвел один и тот же киевский завод Сикорского – с разницей в тридцать лет. Папенька, сторонник технического прогресса, ни за что не расставался с крошечным раритетным «Челном» исключительно из ностальгии – на этом самолете он возил невесту, юную Василису Прекрасную, на съемки во Францию.
А теперь вот и его дочь отправляется в романтическую поездку со своим женихом. Пусть телевизионным, но все же.
Принцесса поудобнее устроилась в широком кресле из экокожи оттенка крем-брюле – напротив плюхнулся граф – и взяла бокал пузырящегося шампанского с подноса, услужливо поднесенного стюардессой. Стюардесса была лет на пять моложе великой княжны и использовала раз в пять больше косметики. Вероятно, ее разумное зеркало работало в режиме «Театральный грим: степень Мулен-Руж». На большой груди, обтянутой форменным жакетиком, по соседству с бейджиком «Розалинда», алел вышитый герб рода Вяземских: распахнутая мантия с крошечной пушечкой посередине.
– Бедная девочка приехала из глубинки на кастинг «Пляжных амазонок», – тихо пояснил Вяземский, когда стюардесса заняла свое место перед взлетом. – Провалилась, в фильм не попала. Вот я и дал ей работу.
– Да вы, граф, оказывается, истинный благотворитель и меценат, – иронично отозвалась великая княжна и стала смотреть в небольшой экранчик, на котором в красках изображался предполагаемый маршрут. По идее, ей следовало бы почувствовать укол ревности. Но – ничего.
Самолет мягко оторвался от земли. Тишина в салоне стояла удивительная. Откуда-то доносилась негромкая, как в дорогом ресторане, расслабляющая музыка. Колонки явно скрывались где-то за этими панелями из лакированного красного дерева, но где именно – распознать было невозможно.
– Вы часто бываете в Париже, ваше высочество? – спросил Вяземский, когда «Ладья» набрала высоту.
– Позволяю называть меня Екатериной, – снисходительно махнула рукой подобревшая великая княжна, глядя в иллюминатор на ватные облака. – Того и гляди поженимся, а вы все «ваше высочество» да «ваше высочество».
– О, какая честь для меня, Катюша, – самодовольно ухмыльнулся граф.
– Екатерина, а не Катюша. – Великая княжна нахмурила русые брови. – Ни про каких Катюш речи не было.
– Понял, поторопился, простите, – поднял вверх руки Вяземский. – Екатерина так Екатерина, ничего не имею против. Красивое имя. Длинное такое.
– Ненамного длиннее Роберта, – не преминула отметить великая княжна.
– Ненамного, но длиннее, – как бы про себя сказал граф. – Кстати, для друзей я Боб.
– Оставим до конца дня Роберта, пожалуй. – Екатерина не спешила сдавать все свои позиции.
– Как вам будет благоугодно.
– Отвечая на ваш вопрос, Роберт, – подчеркнула великая княжна последнее слово, – в Париже я была всего пару раз. Сопровождала папеньку во время официальных визитов. Видела, по сути, только Елисейский дворец, Эйфелеву башню и Лувр. А так почти не выходила из номера отеля.
– Где останавливались?
– В «Ле Мерис».
– О, «Ле Мерис»! – почти пропел название Вяземский. – Знаете, как говорят? Туристы в Париже делятся на три вида: бедные, богатые и постояльцы «Ле Мерис».
– Это, наверное, нанятые отелем рекламщики придумали.
– Но ведь отель шикарнейший!
– Даже чересчур. Многовато пафоса. Но нас с папенькой никто не спрашивал. Визит оплачивался принимающей стороной. А я бы, например, хотела узнать другой Париж – творческий, кинематографический, нетуристический.
– Что ж, в таком случае вам понравится наша сегодняшняя программа.
«Ладья» приближалась к месту назначения, и принцесса приникла к иллюминатору. Солнце осталось где-то наверху. Над Парижем нависала плотная серая масса. Сквозь густой утренний туман пробивалось острие Эйфелевой башни. Остальные красоты французской столицы спрятались под мокрым одеялом. «В Петербурге и то погодка получше», – подумала Екатерина, разочарованно откидываясь на спинку кресла.
Шасси самолета нежно коснулись взлетно-посадочной полосы маленького аэропорта Ле-Бурже.
– Спасибо, что провели время с нами, – грудным голосом сказала Розалинда, посылая Вяземскому на прощанье воздушный поцелуй.
Длинный лимузин, поджидавший компанию в аэропорту, Екатерине не понравился.
– Роберт, вы же обещали показать мне кулуарный Париж!
– Вот лимузин и отвезет нас прямиком в кулуары.
– Не хочу на лимузине! – топнула ножкой Екатерина. – Да еще и французском. Я на лимузинах тут уже вдоволь наездилась. Хочу пешком. Хочу бродить по старинным улочкам. Отпустите машину.
– Кажется, кто-то проголодался и капризничает, – имел наглость предположить Вяземский.
– Что?!
– Екатерина…
– «Ваше высочество» для вас!
– Ваше высочество, мы в двенадцати километрах от Парижа. Подходящих старинных улочек для прогулок тут попросту нет. Позвольте лимузину отвезти нас до центра города, и там уже погуляем пешком.
Разумное зерно в рассуждениях графа все-таки было.
– Ладно, – поджала губы Екатерина. – Но только до центра! И у вас, Роберт, волосы от влажности вьются, – мстительно добавила она.
Все набились в лимузин. Принцессу усадили бок о бок с Вяземским, который озабоченно рассматривал свою пострадавшую прическу в оконном отражении. Всю дорогу Екатерина дышала ртом, пытаясь избежать отравления тяжелым мускусным запахом графского парфюма, и почти не замечала размытых парижских пейзажей. Наконец лимузин остановился посреди длинной улицы, напоминающей проспекты Васильевского острова – такие же прижатые друг к другу дома в классическом стиле, выстроившиеся в ряд деревья и куча припаркованных машин.
