– Я каждую неделю отправляю эсэмэс в поддержку моего ситного друга Алешеньки! – с гордостью сообщила старушка.
– Матрена Ивановна, немедленно прекратите их посылать! Я и сам справлюсь, – отчитал свою поклонницу Алексей, ковыряясь в настройках принтера. Он решил выставить экономичный режим расходования чернил.
– Не стоит, Матрена Ивановна, правда, не стоит, – понизив голос, тихо сказала Екатерина, отвернувшись от камер. Похоже, ей было стыдно перед старушкой. Пенсии в империи, конечно, приличные, выше европейских, но зачем тратить деньги впустую?
Хотя армия вот таких вот Матрен вернула ей графа Вяземского в последнем раунде, осознал Алексей. М-да, тут задумаешься, кто кем правит: то ли Романовы Россией, то ли наоборот.
Проголодавшиеся игроки закусили в поезде на обратной дороге. Радиоуправляемая тележка доставила им на второй этаж экспресса великанский пирог с мясом. Вкусный, домашний, но все же не такой сочный, как у Николая Константиновича в гараже. Самобранка, пусть даже и в лайт-версии, оставалась на высоте.
Алексей был уверен, что и он сегодня остался на высоте. Екатерина казалась… удовлетворенной.
Еще бы: разве какой-то рафинированный английский джентльмен сравнится с русским богатырем в искусстве уворачиваться от Бабы-яги?!
Глава 31
Тень Вещего Олега
Выбор.
Каждый человек рано или поздно встает перед выбором.
Быть или не быть?
Пан или пропал?
«Вольнодумцы» или «За Веру, Царя и Отечество»?
На развилке оказываются все – и члены царской семьи даже чаще, чем остальные. Столичный щеголь или провинциальный здоровяк? Кому отдать предпочтение?
Николай Константинович глубоко вздохнул и призвал собравшихся в императорском гараже чиновников к порядку.
– Господа, господа! Прошу, соблюдайте приличия! Давайте не будем переходить на личности.
Губернатор Санкт-Петербургской губернии князь Кирилл Жемчужников нехотя прервал язвительную тираду, обращенную к сопернику, киевскому губернатору Селифану Петуху, на словах: «Какие еще аргументы вы можете предоставить, милостивый государь, кроме паровозного пыхтения, которое не приведет вас в желанное депо, нет, не на этот раз».
«Милостивый государь» от обиды запыхтел еще сильнее.
– Кирилл Кириллович, время позднее, – император взглянул на «Фодиатор», почти законченный, остались последние штрихи, которые эти двое никак не давали нанести, – я и так согласился принять вас без записи. Предлагаю коротко изложить ваши претензии друг к другу, без обсуждения особенностей дыхания присутствующих.
Князь Жемчужников, раздраженно расхаживающий по гаражу взад-вперед, споткнулся о домкрат возле «Фодиатора» и остановился.
– Я бы желал, ваше величество, чтобы господин Петух тщательнее проверял исторические факты и не присваивал себе незаслуженные лавры, прикрываясь Пушкиным! – Князь заложил руки за спину и сразу стал похож на памятник Лермонтову в Москве. Те же изящные усики, тот же плащ со стоячим воротником. Молодой аристократ, с юного возраста утомленный жизнью. А теперь еще и твердолобостью своего украинского коллеги. – Господин Петух, вероятно, полагает, что более ранний год основания дает право Киеву отнимать у Санкт-Петербургской губернии все, что ему только вздумается. Сегодня – это, а завтра что господин Петух скажет? Что Петр Первый назвал Киев, а не Петербург окном в Европу? Дедовщина какая-то, право слово!
Николай Константинович изрядно утомился от этих эмоций.
– Кирилл Кириллович, я просил коротко.
– Если коротко, ваше величество, то дело в могиле Вещего Олега. Я полагаю, пора положить конец пустому хвастовству господина Петуха. Ну сколько можно? Он же в каждом интервью, в каждой речи упоминает, что Вещий Олег похоронен под Киевом! Хотя каждому, кто читал Новгородскую первую летопись, совершенно ясно, что великий князь нашел свое успокоение в Старой Ладоге, то есть на территории Санкт-Петербургской губернии. Сказано в документе: «Есть могила его в Ладозе». И курган у нас имеется, прекрасно виден даже из староладожской крепости. Любил Олег эти места и, разумеется, завещал похоронить себя именно здесь!
Император повернулся к киевскому губернатору.
– Селифан Петрович, а вы, насколько я понимаю, с этим утверждением не согласны?
Селифан подергал себя за длинные обвислые усы и попытался поудобнее разместить свое массивное седалище на слесарной табуретке, которая была для него слишком маленькой и низкой.
– Батюшка вы наш, Николай Константинович! – начал он с умильностью. – Да як же соглашаться, если это истинная неправда! Под Киевом могила Вещего Олега, под Киевом. Ведь как солнце нашей русской поэзии, Пушкин Александр Сергеевич, изволил написать: «На холме, у брега Днепра, лежат благородные кости; их моют дожди, засыпает их пыль, и ветер волнует над ними ковыль». У брега Днепра лежат кости-то! А не у брега Волхова какого-нибудь! Да вы сами посудите, батюшка Николай Константинович: особая примета могилы – ковыль. А ковыля у нас на Украине несравнимо больше, чем здесь, на болоте!
Князь Жемчужников фыркнул так громко, что всколыхнул даже покрывало на «Фодиаторе».
– Так, ну хорошо, Селифан Петрович, – слегка повысил голос император, предупреждая колкости, готовые сорваться с презрительно искривленных губ петербургского губернатора. – При всем уважении к Александру Сергеевичу, он все же не был современником Вещего Олега и мед-пиво на его поминках не пил. Вы припасли еще какие-нибудь доводы, кроме литературного вымысла?
– Припас, батюшка, как же не припасти. – Киевлянин с кряхтеньем завозился на табуретке и вытащил из-за пазухи потрепанный школьный учебник. – Извольте взглянуть на страничку одиннадцать. «Повесть временных лет».
– «И ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея, и ужалила его в ногу…» – Император прочитал вслух подчеркнутый абзац. – Это?
– Дальше, батюшка, дальше извольте читать.
– «Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой».
– Вот! – торжествующе дернул себя за правый ус Селифан. – Щековица! Наша-то гора, наша! Украинская! Киевская! А летописец Нестор родился всего на полтора века позже Вещего Олега.
Князь Жемчужников снова фыркнул и вклинился в разговор:
– Обычная конъюнктурщина! А что еще, по-вашему, должен был написать монах Киево-Печерского монастыря?! Да я бы не удивился, если бы он и райские кущи в своей «Повести» разместил где-нибудь под боком Софийского собора, а не только могилу Олега – на берегу Днепра. Пф! Политиканство чистой воды.
– Да вам просто завидно, Кирилл Кирилыч, губерния-то ваша молодая, неопытная, бедненькая на историю-то, бедненькая! Вот и крадете культурные ценности у других губерний, подкрадываете помаленьку. Тут – могилку Вещего Олега, там – столичный статус подтянете! – подленько намекнул Селифан на давнюю обиду Москвы.
