Но, как видно, именно на наш век выпали перемены. К худшему или лучшему – судить вам. Мне ясно только одно – теперь мы сможем выращивать больше урожая, ткать больше тканей, передвигаться более свободно и много чего еще «больше»… Теперь у нас появились эффективные способы добычи энергии…
Борр замолчал и, как настоящий оратор, обвел аудиторию внимательным взглядом. Все слушали своего главу с нескрываемым упоением. Борр удовлетворенно кивнул.
– Новый источник энергии… – продолжал он, – может дать многое… Но только в нашей власти решить, насколько эффективно и разумно мы сможем воспользоваться подобным изобретением. Да, теперь наш привычный уклад жизни претерпевает некоторые изменения. Теперь уже не потребуется сидеть за ткацким станком от рассвета до заката и трудится в поле сутки напролет. Теперь у нас появляется больше свободного времени… и вместе с тем больше направлений, где мы можем его использовать… Но, повторяю: наши традиции остаются нашими! Все мы по-прежнему остаемся под крышей Общего Дома и его правил, где труды складываются в общую чашу. Никто не останется голодным или бесправным. Каждый из нас, будь то ученый, земледелец, механик, ткач, воспитатель или домохозяйка – каждый остается таким же равноправным членом Дома, как и прежде!
Борр замолчал, явно довольный собой от произнесенной речи, составить которую ему помогли ученые из школы. Выдержав паузу, глава Дома благожелательно махнул рукой в сторону Атиса и группки его единомышленников, среди которых почему-то не оказалось прежнего соратника Атиса – Патрика. Патрик предпочел отсиживаться на самых последних рядах зала. Два дня назад ему сделали весьма выгодное предложение, а именно, быть посланником Общего Дома в переговорах с соседями по строительству новых машин. С тех пор Патрик тщательно избегал всяких встреч с Атисом, оправдываясь тем, что старается настроиться на прогрессивный лад.
Даже Тома, жена Партика, смотрела теперь в сторону старого учителя Порка и приезжего ученого Крика с большим снисхождением и держала супруга под руку с явным чувством гордости.
Тем временем Атис недовольно мотнул головой и, как свирепый, но раненный зверь, поднялся со своего места.
– А я говорю, что это ненормально, здоровых и крепких мужиков оставлять без дела! – выкрикнул он в аудиторию без всякой подготовки.
– И вся эта ерунда про мои права, которые не будут ущемлены… Да нас уже ущемили! Теперь мы, – он указал на своих соратников, таких же крепких парней и мужчин, – вынуждены бездельничать! Мы, которые всю жизнь занимались земледелием, выброшены в никуда!
Народ в зале принялся шумно переговариваться. Послышалось несколько криков в поддержку Атиса. Кричали, в основном, те, кому не досталось работы.
Молодой заезжий ученый Крик скромно сидел в уголочке с побледневшим лицом и боязливо оглядывался по сторонам.
В это время Борр подошел к учителю Порку, и они о чем-то тихо зашептались.
– И каковы же твои предложения? – оторвавшись от переговоров со школьным учителем, наконец, невозмутимо проговорил Борр на весь зал.
Атис несколько растерянно мотнул головой. Майла почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Затею Атиса она считала абсолютной глупостью и палкой в колесах повозки прогресса. Но вместе с тем публичное словесное избиение мужа, которое могло последовать, отзывалось в сердце девушки болью. Майла слишком хорошо знала острый, аналитический ум учителя Порка, чтобы понимать, у Атиса нет ни малейших шансов победить в словесной перепалке. Порк, который подсказывал нужные вопросы Борру, слишком умен, слишком хорошо умеет играть словами, слишком правильно читает настроение людей.
– Я только хочу заниматься своим делом! – воскликнул Атис. – Все мы хотим! А нас лишили самого дорогого – возможности себя уважать!
По залу прошел гул.
– Мы хотим, чтобы этот Крик ушел! – добавил Атис запальчиво. – Он только все портит! Он разрушает нашу жизнь! Наши устои! Он враг! Враг!
В зале поднялся шум. Кричали все подряд и во все горло. Одни возмущались очевидной несостоятельности претензий Атиса, другие требовали, чтобы остальные попробовали на своей шкуре остаться ненужными.
Борр попытался сделать движение и всех успокоить. Но его остановил Порк и что-то шепнул на ухо. Борр остался на прежнем месте. Несколько минут в зале царил полный хаос, но через некоторое время стал постепенно спадать. Многие с раскрасневшимися от жарких споров лицами в изнеможении опускались на стулья и пытались немного отдышаться. Вскоре сдались и самые стойкие. Заняв места, люди с любопытством и надеждой воззрились на главу Дома, который всегда умел находить верное решение.
Только теперь Борр важно поднялся и громко заявил:
– Вношу предложение устроить открытую дискуссию между Атисом, с его сторонниками, и Криком, совместно с представителями школы. После этого мы, как и полагается, проголосуем!
Люди дружно зааплодировали. Атис вместе со своими соратниками заметно повеселел.
Но только не Майла. Впервые за все время их общения она посмотрела на своего мужа с жалостью и сочувствием. Она не была уверена в ораторском искусстве Крика, но прекрасно знала возможности учителей школы. К тому же, на фоне последних, Атис мог выглядеть только неразумным ребенком с грязным слюнявчиком. Иного исхода не было.
С одной стороны был Атис, высокий, мощный, сильный, всю жизнь занимающийся исключительно землей и охотой, а с другой – ученые, посвятившие себя науке, в том числе, и искусству слова… Майла прикрыла глаза. Времена действительно менялись. Теперь главным аргументом становилась вовсе не сила и выносливость. Теперь главным становилось знание.
Она должна была радоваться, должна была ликовать, что победила её точка зрения. А ей, отчего-то, стало грустно… Возможно, из-за того, что она слишком сильно ценила искренность и слишком хорошо понимала превосходство игры слов?
Ведь Атис был искренен. Это она знала точно! Слишком искренен и прост в этом все усложняющемся мире. Он оставался где-то позади. А впереди… Майла глянула на подругу Тому с мужем. А впереди оказывались, например… Патрик.
Майла горько усмехнулась.
Как представителю школы, ей махнула рукой Рыжая Мэри-Энн и пригласила присоединиться к позиции школы. В ответ Майла кивнула и прошла к трибуне. Её никто не остановил. Учитель Порк смотрел на неё с явным удовольствием, публика с нескрываемым любопытством, а Атис… Майла посмотрела в глаза мужу.
И впервые заметила в них взгляд загнанного зверя. С ней Атис спорить не мог. Майла отвела глаза и подняла руку. В зале воцарилось молчание.
– Грядут перемены… – проговорила она. – Перемены, которые изменят нашу жизнь. И они повлекут трагедии… Но трагедии не общества в целом, а трагедии отдельно взятых людей. Это неизбежная цена прогресса. Но в целом общество выиграет и продолжит движение вперед. Мы будем совершенствовать и развивать наши знания, и эти знания позволят нам не узнать, что такое холод ночей, недоедание, болезни, непосильная каждодневная работа, смерть ребенка, умирающего от воспаления легких, или глаза старика с посиневшими от сердечного приступа губами… Мы будем решать это… Но неизбежно найдутся те, кто не сможет поспевать за новым временем, кто останется позади и будет требовать, чтобы его подождали… И эту боль, этот крик мы не сможем ничем исцелить…
