ГЛАВА 1
— Все, не могу больше, — вздохнула я, опрокидываясь на спину и облегченно раскидывая руки в сторону. — Никогда не думала, что просто смотреть внутрь себя настолько утомительно.
«Это ничего, — довольно проурчал у меня в голове голос Рэна. — Ты всего пару дней мучаешься, а я, считай, двадцать лет так жил. Ни лап, ни хвоста — только тьма и собственный голос, звуки которого очень быстро начинают раздражать».
Я зажмурилась, чтобы солнце не так ярко светило в глаза, и зарылась пальцами в шелковистую траву. Погода на острове милорда Эреноя всегда была ясной и теплой, так что с его молчаливого разрешения мы проводили тут гораздо больше времени, чем в Школе.
— Ты в последние годы сидел в картине и мог хотя бы чувствовать. А там вообще ничего не ощущается, и это здорово угнетает.
«Понимаю».
— Зато я ничего не понимаю, — снова вздохнула я и, перевернувшись на бок, уставилась на развалившегося чуть поодаль дракона. — Эх, если бы лорд Эреной соизволил объяснить, зачем это надо! Но он, как всегда, считает, что я сама должна догадаться. А я опять туплю.
Рэн, потянувшись всем телом, сладко зевнул.
«Ты несправедлива к себе — за несколько месяцев у тебя получилось достичь того, чему многие инкубы учатся по нескольку лет. Ты стала сильнее. Тебя сложнее застать врасплох. И даже защита уже не похожа на решето, как первое время».
— Лорд Эреной все равно пробивает ее на раз, — поморщилась я, после чего неохотно поднялась и, присев на подставленную лапу, уставилась в мудрые, все понимающие глаза. — Ну что я делаю не так, Рэн? Что я должна увидеть?
«Это всего лишь упражнение, Хейли. Отдохни, успокойся, а потом попробуй снова. Помнишь, как ты с камнем мучилась?»
Я невольно улыбнулась.
Да, в тот раз я больше седмицы провозилась, прежде чем сообразила, как заставить его двигаться. Но тогда я понимала, чего от меня хотят. А теперь не требовалось ни представлять, ни думать, ни пытаться воздействовать на окружающий мир, и это потихоньку подводило к мысли, что процесс моего обучения вернулся на то же место, с которого начался.
— Мне очень трудно ничего не делать, — призналась я, подтянув ноги к груди и обхватив их руками. — Когда видишь, к чему стремиться, то волей-неволей ищешь пути решения, стараешься, размышляешь. И даже если цель кажется недостижимой, рано или поздно ты все равно до нее доберешься. А я уже который день топчусь на месте и, что самое ужасное, не знаю, в каком направлении двигаться!
«А что ты видишь, когда закрываешь глаза?»
— Темноту.
«И все?»
— Да, — печально кивнула я. — Как будто снова оказываюсь в той комнате с пирамидой. Только никакой пирамиды там уже нет, да и свет включить не удается.
«Откуда ты знаешь, что это именно комната?»
— Я чувствую, что там есть стены. Но всякий раз, когда пытаюсь до них дотянуться, у меня ничего не получается.
«Тебя что-то ограничивает?» — полюбопытствовал дракон, снова прикрывая веки.
— Нет. Я могу двигаться, но стоит мне только пройти определенное расстояние, как комната начинает перемещаться. И стены уплывают ровно на столько шагов, сколько я сделала, будто меня привязали к центру невидимыми веревочками.
Рэн задумчиво выпустил из ноздрей белое облачко дыма.
«Там есть кто-нибудь еще?»
— Нет, — покачала я головой. — Считай, то же самое состояние покоя, только я порхаю не снаружи, а внутри собственной головы. И темнота в ней похожа на очень плотный туман — издалека вроде кажется густым как кисель, а если тронуть — в руке пусто.
«Кажется, теперь я понимаю, почему люди все время говорят: чужая душа — потемки».
— Еще неизвестно, какой мрак живет в тебе, — хмыкнула я, легонько хлопнув ладонью по могучей лапе. — Но даже если моя душа темная, как бабушкин чулан, уж представить я могу что угодно. От дерева до какой-нибудь зверушки.
«Молодец, — ехидно отозвался Рэн, а потом неожиданно посерьезнел: — Вот и представляй дальше. Даже если это совсем не то, что хотел Кай, все равно хорошая практика. Да и скучно не будет».
— Я уже пыталась — картинки расплываются. Надо все время держать фокус внимания, чтобы они не таяли, а это довольно тяжело.
«Сложное — сделать так, чтобы картинка стала подробной, детальной, почти настоящей».
— Это ж сколько времени надо над ней просидеть! — ужаснулась я. — И для чего, скажи на милость, тратить столько сил?
«Во-первых, лишний раз потренируешься в работе с „эрья“. Во-вторых, приобретешь новый навык. В-третьих, станешь точнее воспроизводить мелкие детали, без которых картина получится недостоверной. В-четвертых…»
Я примиряюще выставила руки:
— Ладно, убедил! Как думаешь, если я свою темноту немного раскрашу, лорд Эреной не будет против?
Дракон ненадолго задумался.
«Он тебе что-нибудь запрещал?»
— Нет, — призналась я.
«Предупреждал или говорил чего-то остерегаться?»
— Мне просто было велено сидеть и смотреть вглубь себя.
«Значит, ты в своем праве. Кстати, что именно ты собралась рисовать?»
— Пока не решила, — улыбнулась я, когда дракон заинтересованно наклонил голову. — Может, тебя… Хочешь?
«Хочу, — согласился он, и зеленые глаза блеснули неподдельным азартом. — Только я требую, чтобы получилось похоже».
— Предлагаешь создать портрет в полный рост? Учти, мне придется его рисовать до скончания веков.
«А ты, похоже, разленилась за каникулы? Кай избаловал тебя всего за седмицу», — поддразнил меня Рэн.
Я насупилась:
— При чем тут лорд Эреной?
«Хочешь со мной поспорить»? — вкрадчиво предложил дракон, и я, ненадолго задумавшись, решительно кивнула.
— А почему бы и нет? Давай так: если я тебя все-таки нарисую и смогу удержать картинку цельной хотя бы три дня, то мы с тобой полетаем над морем.
«А если не нарисуешь?»
— Мм… тогда все равно полетаем — ты мне обещал.
«Идет, хотя проверить качество твоей работы будет трудно, — рассмеялся дракон, выдохнув в воздух еще несколько облачков пара, а затем аккуратно спустил меня на землю. — Мне пора, Хейли, — время уже вышло».
