— Хейли! — сквозь шум в ушах донесся до меня встревоженный голос Сая. А затем чьи-то руки рывком подняли меня и бесцеремонно усадили обратно на дерево. — Опусти голову! Вниз, я сказал! И сиди так. Не вздумай помереть!
К моему лицу с силой прижалось что-то мокрое и холодное, забиваясь под веки, в ноздри и даже в уши. Я попыталась вырваться, но тяжелая рука надавила на затылок, и меня буквально ткнули носом в снег, от которого мгновенно задубела кожа на лице.
— Ртом дыши! — рыкнул инкуб, когда я закашлялась и едва не задохнулась, а затем просто обессиленно свалилась ему на руки. — Я кому сказал — дыши! И сиди на месте, не дергайся… Куда сползаешь? Хейли! Да чтоб тебя…
А потом у меня потемнело в глазах и больше я ничего не услышала. Кроме того, что прилетевший откуда-то ветерок тихо шепнул мне на ухо смутно знакомым голосом:
«Держись, мое Пламя, я рядом!»
И снова — темнота, тишина, а перед глазами сиротливо белеет силуэт огромной драконьей лапы.
Обозначенная скупыми мазками краски чешуя матово поблескивает во Тьме, изогнутые когти поражают своими размерами, очерченные белым цветом контуры резко контрастируют с незакрашенными участками, придавая им глубину и объем… Эх, до чего же знакомая картинка! И она все еще не закончена, потому что «художнику» постоянно не хватает времени.
Подойдя к незавершенному рисунку, мысленно удивляюсь: надо же, еще держится, хотя я давно про него не вспоминала. А затем окидываю более внимательным взглядом свое творение. Странно, но лапа выглядит чуть-чуть иначе, чем в прошлый раз. Более рельефной, объемной, что ли. А сгустившаяся за ней Тьма кажется настолько плотной, что, наверное, из нее можно лепить любой силуэт, как из обычной глины.
Хотя нет, для глины она слишком податливая, текучая. И если провести по ней рукой, пальцы почти беспрепятственно проходят насквозь, ощущая лишь слабый холодок. А вот на рисунке рука на мгновение задерживается. Такое впечатление, что еще немного, и можно будет погладить прохладные чешуйки по-настоящему. Иллюзия, конечно. А жаль. Мне бы очень хотелось когда-нибудь посмотреть в глаза нарисованному дракону.
Повинуясь невесть откуда взявшемуся чувству, привычным движением создаю призрачное перо и подступаю к лапе вплотную.
Мыслей в голове никаких. Ни чувств, ни сомнений, ни воспоминаний. Все куда-то исчезло. Растворилось в окружившей меня первородной Тьме.
Начинаю линию бедра и тут же останавливаюсь — перо наотрез отказывается рисовать проведенную мною мысленно линию. Рука раз за разом уходит от намеченного контура, будто я внезапно разучилась ею пользоваться. Линии получаются рваными, кривыми, нечеткими. Едва начатый рисунок тут же расплывается и бесследно растворяется в темноте.
Что за чудеса?
Пробую еще — с тем же результатом. Затем пытаюсь повторить в третий раз, но рука настойчиво уходит в сторону, будто ее отводит чья-то злая воля.
Наконец я отступаюсь и окидываю сердитым взглядом свое непокорное творение. Несколько минут изучаю драконью лапу, а потом в каком-то озарении понимаю: я делаю неправильно! Если она согнута под острым углом, то бедро должно быть совсем не там, где я пытаюсь его нарисовать!
Досадуя на собственную слепоту, сдвигаюсь немного левее и, приподнявшись на цыпочки, начинаю другую линию. И лишь тогда дело сдвигается с мертвой точки. На этот раз рука движется сама, буквально раздвигая Тьму, заставляя ее податься назад и сползти с обретающего очертания тела, будто обычное покрывало.
Она не мешает мне больше. Напротив, даже подсказывает, клубясь вокруг нужного места особенно плотно и словно притягивая к себе внимание.
Поняв несложный принцип, немедленно воодушевляюсь и работаю как проклятая, даже не вспоминая о том, что раньше этого не умела. С азартом мечусь вдоль рисунка, уверенно размечая контуры и поражаясь про себя, насколько легко теперь могу это делать. За получающимся бедром все время слежу, но Тьма пока ни разу не ошиблась — пропорции драконьего тела оказались соблюдены в точности. И даже длинный шипастый хвост, обвившийся вокруг меня широким кольцом, выглядит так, словно его рисовал настоящий мастер.
С довольным видом оглядываю получившуюся лапу, над которой Тьма начинает формировать массивное туловище, и неожиданно понимаю, что дракон у меня, оказывается, не лежит, а сидит. Причем знакомо так сидит, если представить его напружиненное тело, наполовину развернутые крылья, чуть пригнутую голову — где-то там, далеко впереди, куда мой слабый человеческий взгляд пока не проникает, получается, что я рисую почти точную копию каменного дракона с крыши! Того самого, приготовившегося к прыжку в бездну, под крылом которого я провела так много вечеров.
От последней мысли я вздрагиваю и тихо охаю, шатаясь под грузом внезапно вернувшихся воспоминаний. Лорд Эреной, Школа, картина, Сай…
Сай!
Вспомнив, где и в каком состоянии видела его в последний раз, я в панике отшатываюсь. А затем натыкаюсь спиной на что-то твердое и замираю, когда по коже проносится волна поразительно знакомого жара. Не веря себе, оборачиваюсь, в шоке уставившись на нарисованный драконий хвост, ставший на мгновение настоящим. И тут же проваливаюсь сквозь быстро исчезнувшую опору, услышав напоследок ликующий рев:
— Хейли, у тебя получилось!..
В себя я пришла рывком и с таким чувством, что все еще куда-то падаю. Впрочем, так оно и было — я действительно падала в ближайший сугроб, в котором и скрылась с головой, едва не захлебнувшись возмущенным воплем.
Как? Опять?!
Разница заключалась лишь в том, что на этот раз сил у меня не было совсем, поэтому, приземлившись на мягкое место, я могла только беспомощно лежать и ждать, пока меня оттуда достанут. Поскольку в ушах все еще звенело, а сверху еще и навалилось много снега, я довольно долго не могла понять, где нахожусь и кто во всем этом виноват.
Честное слово, стукну этого ненормального инкуба по лицу, когда выберусь. И даже выяснять не стану, зачем он это сделал. Единственное, что его может спасти, — безумная радость от сознания того, что мне, наконец, удалось нащупать связь с Рэном. И то, что я почти уверена: происшедшие с рисунком метаморфозы имеют к нему самое прямое отношение.
Кто знает? Может, это и есть тот путь, который поможет ему обрести свободу?
От этой мысли я даже на Сая злиться перестала и пообещала себе, что любым способом закончу рисунок. А заодно постараюсь выяснить, почему Рэн, зная о его свойствах, ничегошеньки мне не рассказал. Боюсь подумать, что это может быть связано с его зависимостью от лорда Эреноя. И очень не хочу обнаружить, что мой дракон начал перенимать дурные привычки инкуба.
Когда звенеть в ушах перестало, а я смогла наконец кое-как сгрести снег с лица, стало понятно: здесь что-то не так. То, что я поначалу воспринимала как досадный, не поддающийся расшифровке гул, оказалось не чем иным, как человеческими голосами. Причем многочисленными, мужскими… Неужели мы все-таки добрались к людям?
