С тех пор инкуб держался настороже, заподозрив, что хитрая бестия не сдалась, а просто к чему-то готовилась. И не пропустил момент, когда в Школе открылась одна неучтенная Звездная тропа. Правда, свалившаяся оттуда, бормочущая какую-то чушь девушка выглядела неопасной, но на всякий случай ее следовало перехватить и проверить.
Первое же прикосновение ошеломило инкуба так, что он едва не забыл, кто такой и зачем явился. Бьющий из незнакомки фонтан чистейшей энергии ошарашил его настолько, что лорд-директор едва не утратил контроль.
Из каких глубин подсознания всплыла тогда уверенность «это — мое»? Почему возник жгучий протест при мысли о возможной потере? И почему в его душе поднялась волна ревнивого неодобрения от мысли, что дракон тоже имеет виды на это чудо?
Инкуб тогда не знал. Но не преминул привязать к себе перепуганную девчонку.
Он долгими днями упивался победой над мгновенно капитулировавшим врагом, который теперь был согласен на любые условия. Раз за разом хвалил себя за удачное решение всех проблем и с редким наслаждением пил чудесный нектар, словно специально созданный для него. Правда, размеры глотка его не устраивали — оголодавший за годы жестокой диеты инкуб был способен проглотить все запасы ведуньи одним глотком. Но он намеренно не увеличивал дозу. Жестко себя ограничивал. И заранее позаботился о защите живого трофея — инкуб учел даже то, что девушку однажды придется спасать от него самого.
Мало-помалу Кай все-таки вытянул из Рэниуррагхараракха правду, но значения сказкам о Пламени не придал. Лишь отметил безусловную ценность нового приобретения и искусно его использовал, заполучив мощный рычаг воздействия на строптивого дракона. Он не возражал даже против сближения призрака с молодой ведуньей, рассудив, что запрошенная ею цена за это вполне приемлема. Другое дело, что подняться высоко в искусстве управления «эрья» она вряд ли бы смогла, так что он в любом случае ничего не терял.
Первый успех девчонки его удивил. Она сумела перебороть страх и быстрее других открыла в себе новые горизонты. Последующие успехи его заинтриговали: девчонка оказалась неглупой, да и упорства с настойчивостью ей было не занимать. Но, что самое важное, запасов ее источника с лихвой хватало и на инкуба, и на стремительно восстанавливающегося дракона. И это в конечном итоге предопределило ее судьбу.
Последний разговор с учителем дался ему нелегко. Рогнар в ту встречу был зол, неаккуратен и буквально вынул душу из упрямого инкуба, все еще надеясь узнать, как тот умудрился уничтожить своего дракона — так он представил ту давнюю неудачу Князьям. Разговор этот был не первый и, возможно, не последний, но и на этот раз Кай смолчал, не пожелав выдавать свою тайну. Верховному опять пришлось довольствоваться полуправдой и невеликими запасами сил, которые Князь в порыве раздражения выцедил столько, что лорд-директор едва стоял на ногах.
Истощение оказалось настолько глубоким, что, вернувшись на Атолл, Кай отчетливо понял: киринол его не спасет. Ему срочно требовался полноценный источник. Живительный, чистый и желательно живой. Такой в его распоряжении имелся, но инкуб не хотел раньше времени исчерпать его до дна. Правда, всего через час он об этом уже не вспоминал и был готов убить любого, окончательно потеряв над собой контроль.
Пылающий факел ее чувств он ощутил еще на подходе — ярчайшая жемчужина, сияющая в лучах солнца драгоценность, которая мгновенно и бесповоротно приковала к себе его голодный взгляд. Он больше не рассуждал, когда гигантским прыжком перемещался на крышу. Не думал, когда с довольным рыком окунался в источник и жадно пил его. Его не терзали мысли о возможных последствиях. Не мучила совесть и не грызло чувство вины — до тех пор, пока он не увидел, как бездыханная ученица срывается в пропасть, и не понял, что не готов ее потерять.
Рэниуррагхараракх не спрашивал его согласия, когда в спешке начинал второе слияние. Да и не успел бы инкуб отреагировать, слишком быстро все произошло. Впервые в жизни оказавшись от него зависимым, он ожидал чего угодно — презрения, боли и даже попытки подчинить; готовился к смерти и окончательному проигрышу, который был бы совершенно оправдан. Но дракон не убил. Напротив, дал сил взлететь. И случайно позволил кровному врагу увидеть то, что не собирался показывать.
Глубинная перестройка, которую провел над собой дракон, ошеломила и надолго выбила Кая из колеи. Обилие цветов и буйство красок привело его в замешательство. Надменный и равнодушный ко всему дракон впервые на его памяти кому-то сопереживал! И впервые обмирал от ужаса, ныряя в бездонную пропасть.
Именно страх стал тем первым чувством, которое их объединило.
Двойная боль, что сплотила лучше всего другого.
С тех пор он не знал покоя, не в силах понять, что творилось в его разделившейся надвое душе. Привыкнув к строгим формулам и точным расчетам, он по-настоящему терялся, не находя знакомых образов и не умея выразить то, для чего просто не было слов. Обилие чувств сделало его уязвимым. Противоречия сводили его с ума. Но, что самое страшное, он уже не мог понять, где заканчиваются его собственные переживания, а где начинаются эмоции нежданно возродившегося дракона.
Незримой тенью присутствуя рядом с соперником, когда тот забирал его тело, инкуб слышал и видел все, что происходило вокруг. Чужие колебания, сомнения, безудержную нежность к сидящей рядом девушке и неловкие попытки подтолкнуть ее мысли в нужном дракону направлении. Рэн часами мечтал, что однажды она тоже обретет крылья. Страстно надеялся, что однажды взлетит вместе с ней!
Инкуб только фыркал, не веря в эти бредни. Настороженно отодвигался, когда ему казалось, что дракон увлекся. И с беспокойством следил за тем, как ни о чем не подозревающая девушка постепенно врастает и в его собственную душу. Коварно прокравшись по связавшей его с драконом ниточке. Незаметно, но постоянно согревая мягким, пока еще слабым Пламенем и горячими каплями протаивая тропинку к его скованному льдами сердцу.
Первая настоящая Искра обожгла инкуба как молния, мгновенно проделав огромную брешь в его ослабевшей защите. Внезапным разрядом прошла сквозь онемевшее от долгой неподвижности тело, заставив его снова ожить. Она причинила немало боли, когда огненной плеткой пробежалась по его спине, рукам, лицу. Затем добралась до груди и… застывшее сердце не выдержало — содрогнулось, впервые за долгие годы совершая вялый удар.
Искра не позволила ему, очнувшись после встречи с Эйлом, бездумно наброситься на доверчиво прикорнувшую рядом жертву. Больно уколола, обожгла, не дав даже усомниться в том, что Пламя — неприкосновенно. И он ушел, хотя должен был убить. Не нарушил чужого сна, хотя страстно желал напиться. Отстранился, когда следовало прильнуть. И отвернулся, когда должен был просто обнять.
Одна Искра — не пожар. Так он подумал, когда неуместные желания все-таки схлынули. Одна Искра ничего не изменит, и однажды это пройдет. Но за первой Искрой пришла вторая, затем еще одна и еще, а вскоре в его душе разгорелся такой же пожар, что пылал в могучей груди соперника-дракона.
Это было действительно Пламя — теплое, ласковое, порой обжигающее и безусловно живое. С его яркими красками, горячими лепестками желаний, несмело распустившимися бутонами чувств и тем самым потерянным смыслом, в который он прежде не верил.
