После смерти бабушки дед живет с ними. Он обожает играть в домино и наблюдать за жизнью муравьев. Отец курит “Голуаз” без фильтра, мало говорит, зато много слушает радио, как и все Сенешали. Лучшая подруга мамы – Большая Люс, местная ясновидящая и знахарка. “Ты сможешь понять человека, дорогой мой Жильдас, если хорошенько к нему присмотришься и дашь выговориться всласть. Мозги отсохнут, зато будет прок”.
Он запрокинул голову и стал думать о Женевьеве. Когда они встретились, им обоим было семнадцать. Красивая, веселая, жизнерадостная, дочь образованных и состоятельных родителей – как она вообще обратила на него внимание? А ведь они не расставались до самой ее смерти. Она полюбила его, когда он был всего лишь мелким страховым агентом. Поддерживала, когда он, набравшись наглости, пошел наниматься в крупное рекламное агентство и один тип, не обремененный предрассудками, взял его на работу. Она не протестовала, когда он целиком посвятил себя служению Полю Борелю и проводил с “великим человеком”, как она его называла, больше времени, чем с ней.
После ее смерти Поль заказал одной из своих подруг-художниц портрет Женевьевы по фотографии. Когда Жильдасу передали полотно, он еле совладал с собой. Поль Борель был уникальным персонажем в политической сфере. Конечно, он мог без сожаления расстаться с самыми полезными соратниками, ставшими свидетелями его слабости, или годами ждать случая отомстить врагу, но никогда не был равнодушен к подлинному страданию. У него было доброе сердце. И он искренне любил свою страну и с удовольствием колесил по ней до полного изнеможения во время избирательных кампаний.
Жильдас не забыл ни малейшей подробности битвы с Кандишаром, интриганом, заключавшим союзы по принципу сиюминутной выгоды. А вот Поль завоевывал доверие французов и встречался с ними почти ежедневно, всегда энергичный и непринужденный, и это делало ему честь. Когда нужно было завоевать сердца соотечественников, он неизменно оказывался на высоте.
Или когда хотел завоевать женщину. Полная моя противоположность, подумал Сенешаль с улыбкой. Поль любил женщин до самозабвения. Ночами ему то и дело приходилось откуда-то удирать, воспользовавшись помощью Мондо, спутника не только приятного, но вдобавок ко всему неболтливого и понятливого. Когда дело выходило за рамки приличий, надо было отбиваться от журналистов, проявляя чудеса изобретательности. “Жильдас, у меня небольшая проблема”. – “Я все устрою, господин президент”.
Золотое и веселое было время, когда он устранял последствия раблезианских прихотей этого человека, задыхавшегося в официальном костюме и рвавшегося порезвиться, как жеребец в лугах.
Негромкие шаги по паркету. Мондо вернулся с покупками.
– Жильдас, на обед я купил сладкое мясо. Сделать соус с мадерой?
– Да, мне все равно.
– У тебя плохое настроение?
– Нет, просто нужно позвонить Матильде Кандишар. И попросить принять Лолу Жост. А мне ужасно не хочется. Матильда наводит на меня тоску. Значит, ей позвонишь ты.
– Но у тебя ведь лучше получится!
– Это не намек, Мондо. И закрой дверь. Не люблю принимать ванну с запахом кухни.
Глава 28
4 февраля, понедельник
Утро. Неяркое солнце, кучка радостных людей.
Мондо понесся вперед, заложив руки за спину, описал широкую дугу, повернулся вокруг своей оси и, набирая скорость, закрутился волчком. Замедлил вращение, застыл на миг и изящно поклонился. Ингрид привела его в изумление, проделав несколько фигур, потом подъехала и остановилась рядом с ним у балюстрады. Парижская мэрия у них за спиной напоминала замок из фильма. Он сказал ей, что родился в Альпах. Его сестра Валери, еще подростком ставшая чемпионкой, научила его кататься на коньках.
Свою черную шерстяную шапочку он надвинул до самых бровей, спрятав под ней волосы. Из-за этого он выглядел более суровым, но ей нравился его живой взгляд и переменчивое выражение лица – то серьезное, то смешливое. Это она предложила ему сходить перед встречей на открытый каток.
Они сдали коньки, сели в машину – комфортабельную “вольво” цвета “серый металлик”. Мондо подышал на пальцы, завел двигатель и мягко вырулил на улицу Риволи. Он вел машину крайне осторожно, но очень ловко, и она это сразу оценила. По дороге он рассказал ей, что Валери была подвержена стрессу, как многие выдающиеся спортсмены. Соревнования, медали, пятнадцать минут славы – и все закончилось, партнер и возлюбленный бросил ее ради другой фигуристки из их команды, и сестренка стала угасать.
– Она была сильной и амбициозной. А тут словно начала катиться вниз. На дно.
– А сейчас она чем занимается?
– Она умерла. Передоз.
– Прости.
– Ничего. Этого уже не изменить. Мне ее не хватает. Я езжу два раза в год на родину и хожу к ней на могилу. Рассказываю, что у меня хорошего, что плохого. В последнее время говорить почти не о чем. Я старею. Но ты делаешь меня моложе. Ты источник энергии, Ингрид. Она просто бьет ключом. У тебя кто-нибудь есть?
– Есть.
– Счастливчик.
Остаток пути они болтали. Легко и непринужденно. Мондо поведал ей, что мог бы стать поваром. Это занятие до сих пор доставляло бы ему удовольствие.
– Но ты встретил Сенешаля…
– Жизнь сделала крутой поворот. У него светлая голова, к тому же он человек постоянный. Я никогда не тревожился, что он переменится и бросит меня. Знаешь, он меня вытащил…
– Расскажи.
– Нанял меня водителем к президенту Полю Борелю. Я занимался кольцевыми гонками, и реакция у меня хорошая.
– Да уж, я в этом убедилась. Работа у президента была интересная?
– Увлекательная. Он себя не щадил.
Он рассказал, что правая рука у Бореля постоянно болела: суставные хрящи деформировались из-за тысяч рукопожатий. Его фанаты порой не умели рассчитать силу и сдержать восторг.
– И я стал хранителем ведерка со льдом, – сказал он, улыбаясь. – Между митингами президент держал в нем ноющую руку. Он работал как зверь. А по ночам встречался с женщинами.
– Ты всегда был при нем?
– В любое время суток. Оборотная сторона медали. Но мы с ним пережили много чудесных минут. Он был каким угодно, только не скучным обывателем, и вправду любил людей независимо от их происхождения, и французы отвечали ему взаимностью. Но веселое время закончилось. Он умер, а его придворные поджидали меня за углом.
– То есть?
– Пережившие Поля Бореля расквитались со мной за то, что я слишком много знал о великом человеке. Мы с ним часто шутили, и мне были известны кое-какие его особенности, о которых многие предпочли бы забыть, чтобы возвести его на пьедестал. Короче, мне указали на дверь. Только Жильдас протянул мне руку. Но за все нужно платить…
Ингрид поняла, что он имеет в виду. Мондо жил среди роскоши, но оставался всего лишь слугой. Несмотря на ум и славное прошлое, Сенешаль был придирчивым стариком и, возможно, с большими причудами.
