Он извернулся и ударил плечом по выключателю, в ванной комнате вспыхнул свет, и Алекс толкнул дверь, внося Эльзу туда. Прямо как был, с ней на руках, он встал под душ, включил на полную мощность кипяток, а потом сполз по стенке на пол, баюкая ее как ребенка. Время для него остановилось. Горячая вода падала на них обоих, смывая запахи с ее куртки и его рук, и тут же поднималась паром, заполняя комнату. Алекс осторожно провел ладонью по волосам Эльзы, заправляя их ей за ухо, узнавая каждую черточку ее лица. Он усмехнулся. Думал, что забыл ее лицо. Наивный.
– Это только на одну ночь, – сказал он то ли ей, то ли себе самому, – завтра ты уйдешь. Переоденешься в девушку из свободного народа. У меня есть человек, который мне должен. Он тебя проводит.
– Куда?
Эльза подняла веки и посмотрела на него снизу вверх. Ее глаза, миндалевидные, большие, всегда поражали его. Расплавленное серебро… Алекс удивлялся, как не разглядел их еще в день знакомства и не понял сразу, кто она такая? Наверно, просто рухнул в свою влюбленность, как сорвавшийся со скалы альпинист, не замечал никого и ничего, кроме ее образа, пульсирующего с током крови в висках.
Да, много лет назад, когда он был еще мальчишкой, первая любовь накрыла его с головой. Это потом пошли многочисленные женщины, одноразовый секс, фальшивые улыбки и слова, за которыми скрывалось полное безразличие к тем, кого он трахал. Секс – как физическая потребность, не имеющая ничего общего с тем, что творилось в голове. Секс – как способ не думать или убить кучу времени, которую попросту некуда девать. Секс – как уже привычное развлечение, с каждым разом все менее яркое и острое, все больше походящее на пестрый фантик, постепенно затирающийся до дыр.
Его представления о любви тоже затерлись, поблекли, обесценились. А то, что он чувствовал к девушке, которую сейчас держал в руках – лишь слабые отголоски прошлого.
Мокрое лицо Эльзы было очень близко, ее губы приоткрылись, на них блестели капли, вот только во взгляде по-прежнему плескалась ненависть, и Алекс отвернулся.
– Куда проводит? – безразличным голосом переспросил он. – Куда угодно. Если хочешь – до границы с Нардинией. Сделать фальшивые документы не проблема. Ты же от кого-то бежишь, не так ли? Так убегай туда, где точно будешь в безопасности.
– Я никогда не буду в безопасности. Никогда, пока жив мой брат.
Алекс не выдержал, резко повернул голову, и они посмотрели друг другу в глаза.
– Я не буду делать ничего против Димитрия, – процедил он. – Просто не могу. Он – мой царь и бог. Я думал, ты поняла это.
– Я знаю это. Дим всегда любил ломать мои игрушки.
Так вот кто он для нее! Игрушка! От этой мысли внутри так полыхнуло, что льющийся на голову кипяток показался прохладной водичкой. Он любил эту высокомерную аристократку так, что готов был сердце из груди ради нее выдрать, а оказался всего лишь игрушкой, прослойкой между ней и ее братом и их странными отношениями, на которые всегда старался закрывать глаза.
Игрушкой попользовались и выкинули, а то, что Алекс был живым человеком и тоже испытывал какие-то эмоции – уже никого не волновало. Хотя нет, в отличие от сестры Димитрий был не из тех, кто легко бросает свои вещи, он любил периодически дернуть за веревочки, чтобы крючок, глубоко засевший в мясе, сдвинулся на чуть-чуть, снова причиняя невыносимую боль. Этим он и занимался все прошедшие годы. Периодически.
И Эльза еще смеет его, Алекса, ненавидеть! Он приходил к ней, разбитый виной и сожалением, но она выставила его за дверь, даже не захотев слушать оправдания. Ее отец брезгливо морщился при одном его виде и притворялся незнакомым. Мать прошипела, что лично обернется волчицей и загрызет его, если встретит еще раз. Беззубая змея, как оценил ее слова Димитрий, рассмеявшись и дружески похлопав Алекса по плечу. А потом Эльза скоропалительно вышла замуж. Ее богатый муж продал все свое имущество, в том числе и особняк, и скрылся вместе с ней в неизвестном направлении на долгие годы.
Если что-то и доставляло Алексу удовольствие с тех пор, так это уверенность, что Димитрий больше не смеется. Ведь она сбежала и от него.
А теперь вернулась и хочет… чего? Чего она теперь хочет?!
Алекс отметил про себя, что она до сих пор дрожит. Почему? Ему самому было уже невыносимо горячо, кожа покраснела, дышать становилось все тяжелее, и он терпел неприятные ощущения только потому, что держал на руках Эльзу и никак не мог заставить себя ее отпустить, а она все продолжала трястись в каком-то странном ознобе.
Внезапно его лица что-то коснулось. Алекс отпрянул, натыкаясь взглядом на пальцы Эльзы. Он стиснул зубы, злясь на себя за то, что стоило ей захотеть потрогать его – и тело откликнулось так, как не реагировало на ласки самой умелой нонны. Эльзе не требовалось вставать перед ним на колени, демонстрировать изгибы изящной фигуры, брать в рот его член, губами и языком дразня чувствительные нервные окончания и посылая электрические разряды вглубь паха. Нет, ей было достаточно коснуться его щеки, и Алекса уже скрутило от невыносимой потребности сделать ее своей.
Это все проклятая привязка. Сначала он полюбил ее как человек, потом стал оборотнем – и зависимость никуда не делась, трансформировавшись в еще более жестокую форму. Знал ли ее брат, что так будет, когда задумывал свой коварный план? Несомненно, знал, не мог не знать. А Алексу теперь оставалось только скрипеть зубами.
Эльза обожгла его взглядом – по-прежнему холодным, полным ненависти и, как показалось, затаенной паники – и подалась вперед. Ее приоткрытые губы манили, приближаясь к его губам. Он уже ощущал вкус ее дыхания, сладкий, упоительный, но она остановилась, заметно колеблясь. Отпрянула назад, будто на самом деле не хотела целовать Алекса, а только притворялась. Опустила веки, пряча глаза, которые выдавали истинные чувства, и снова подалась вперед, притягивая его голову ближе к себе. И снова остановилась в каких-то жалких сантиметрах от цели. В ней шла необъяснимая борьба, понял Алекс своим затуманенным от желания разумом.
Он закончил это сам. Просто схватил ее голову обеими руками, сжал в железных тисках, не позволяя уже передумать и вырваться, и поцеловал мягкие губы. В конце концов, он уже не мальчик, которого можно дразнить постоянными обещаниями и ничего не давать по факту. И если Эльза решилась сделать первый крохотный шажок в его сторону, Алекс не станет мучиться измышлениями на тему, что ее толкнуло: желание купить своим телом его благосклонность и помощь или простое любопытство, имеет ли она по-прежнему над ним какую-то власть. Он просто возьмет ее, как привык брать женщин, не особенно задумываясь об их желаниях, потому что она сама напросилась.
Поцелуй оказался острее и приятнее, чем ожидал Алекс. Его на миг ослепило, обездвижило, весь мир вокруг сузился до размеров женского лица, маячившего перед глазами. Зверь внутри зарычал, мечтая вцепиться зубами в загривок своей самки и жестко двигать бедрами, прижимаясь животом к ее спине.
От первого же соприкосновения их губ Эльза с тихим стоном выдохнула, вся как-то обмякла, словно сдалась под напором внутренних чувств, а затем ответила ему, трогая языком его язык и лаская пальцами волосы на его затылке. Она действовала умело, в движениях не было ни капли робости и неуверенности, которые Алекс помнил из их совместного прошлого. Его обожгло изнутри разъедающим грудь ядом. Кто-то другой учил ее так целоваться. Кто-то другой укладывал ее в постель и показывал, как сделать мужчине приятно и получить удовольствие самой. Кто-то другой, а не он, Алекс!
