– Нет, – с неожиданной твердостью возразила Эльза, – не все. У меня остался ты, Алекс. И я никуда не уеду, пока ты не поможешь мне отыскать и спасти Иву. Ты обязан это сделать хотя бы ради нашего прошлого.
Несколько мгновений он смотрел на нее, а затем усмехнулся.
– «Нашего» прошлого?! Нашего «хорошего» или нашего «плохого» прошлого?
– И того, и другого, – ответила она ровным голосом, глядя куда-то поверх его плеча. – Время лечит. Я почти все забыла.
От такой откровенной лжи Алексу стало еще смешнее. Смех клокотал в его горле и оседал горьким неприятным привкусом на языке.
– Я вижу, как ты все забыла, – он поднялся на ноги, нависая над Эльзой, но она головы не подняла, продолжая смотреть перед собой. – Вижу все на твоем лице. Только выслуживаться перед тобой ради искупления вины не собираюсь. Достаточно того, что мне теперь до конца дней придется ползать на брюхе перед твоим братцем. Я приходил просить прощения. Ты сказала «нет». Теперь я имею полное право сказать тебе то же самое.
Мстил ли он ей этими словами? Да, мстил. Пусть сама почувствует себя в его шкуре. Пусть поймет, что такое просить и получить отказ, оступиться и не иметь возможности все исправить. Но была и иная причина. Неужели Эльза не понимает, как он опасен для нее? Стоит Алексу подпустить ее поближе – и что потом? Ей же было ясно сказано: он не на ее стороне и никогда уже на ее стороне не будет. Он прочно повязан с Димитрием и по одному щелчку пальцев снова станет оружием в его руках. Оружием, направленным, конечно же, на Эльзу. Зачем она загоняет его в невыносимые условия?
– Я готова на все, чтобы ты помог мне, – тихо сказала Эльза. – Скажи свою цену.
Она, наконец, подняла голову, и Алекс не выдержал. Повернувшись так, будто к спине была привязана доска, стесняющая движения, и придерживаясь рукой за стену, он вышел. По дому двигался предельно осторожно, как если бы боялся наткнуться в темноте на что-то хрупкое, хотя причина, конечно, крылась в другом. Добравшись до спальни, он аккуратно, без хлопка, прикрыл за собой дверь и прислонился лбом к ее холодной поверхности. Зажмурился, плотно, до рези, стиснув веки. По телу волнами пробегали судороги, кулаки сжались, а пробившиеся на кончиках пальцев когти вонзились в ладони.
Он балансировал на последней грани, держал себя изо всех сил, а в ноздрях продолжал стоять запах женщины, возбужденной, теплой, живой. Они могли бы уже лежать на постели, сплетаясь в тесных объятиях, скользя друг по другу влажными телами и сходя с ума от совместной страсти. Могли бы, окажись на месте этой женщины любая другая. Алекс застонал, налегая плечами и грудью на дверь и ощущая, как его тянет к ней, несмотря на все преграды.
Мышцы на спине скрутило тугими узлами, вдоль позвоночника клоками проступила шерсть, ноги подгибались от невыносимого напряжения во всем теле. Это все проклятое полнолуние и глупая нонна, не сумевшая удовлетворить его, как следует. Если бы все прошло как надо, то Алекс, усталый и довольный, не реагировал бы так остро на запах смазки между ног другой самки. Ему бы не застилало пеленой глаза, и он бы сумел держать себя в руках, постоянно помня, что совсем недавно она развлекалась с другими. Хороший довод, впрочем, слабеющий с каждой секундой в нынешнем состоянии Алекса. Такой резон повлиял бы на человека. Зверю было все равно.
Краем уха он слышал, как в ванной перестала литься вода. Уловил тяжелый шлепающий звук брошенной на пол мокрой одежды. Шаги, различимые только особым слухом. Видимо, Эльза не собиралась отступать так просто. Теперь от нее исходил аромат свежего чистого тела, такой терпкий и сводящий с ума, что Алекс зарычал, стягивая с бедер штаны. Он отпихнул ногой бесполезную одежду и попятился, не сводя глаз с двери.
Эльза не может не ощущать, что с ним творится. Если несмотря ни на что она решится войти, он просто отпустит себя и обернется. Тогда ей придется сделать то же самое, чтобы защититься. Если она не совсем выжила из ума, то обязательно это сделает, а дальше будет уже проще. Она – чистокровная белая волчица. Он – слабый полукровка, обращенный человек. Его силы даже в состоянии аффекта никогда не сравнятся с мощью ее звериной сущности. Она легко загрызет его и сможет тем самым защититься. Пусть сделает это. Пусть остановит его. Хоть раз.
Дверь распахнулась, Эльза стояла на пороге. Вспышка молнии за окном резко осветила их обоих. Его, с удлинившимся, прямым и твердым членом, налитым горячей прихлынувшей кровью, чуть согнувшего спину, уже покрытую густой бурой шерстью, и скрючившего пальцы с острыми когтями. И ее – изящную белоснежную статуэтку с гладкой, без единого лишнего волоска, обнаженной кожей, манящей розовой складкой между ног и дикими, абсолютно черными глазами на красивом лице.
Вид залитых тьмой глаз настолько ошеломил Алекса, что человек в нем ненадолго сумел взять верх над зверем. Он уставился на Эльзу, не понимая, почудилось ли ему, и дожидаясь очередной вспышки молнии, чтобы убедиться. Она же воспользовалась заминкой и двинулась вперед. Стройные ноги бесшумно ступали по деревянным доскам пола, совпадая с биением сердца Алекса. Раз… два… три… четыре…
Эльза вела себя так, будто в нее темный бог вселился. Прижалась к Алексу, приникла всем телом, по-прежнему ледяным и дрожащим, к его раскаленному телу. Изогнула спину, подстраиваясь под позу Алекса. Они совпали, как две половинки одного целого, и он с рычанием вцепился в ее ягодицы, чтобы раздвинуть, приподнять и насадить на член.
Вспышка. Нет, никакого сомнения быть не могло: глаза Эльзы превратились в два больших черных озера. Даже сверкнувшая молния не отразилась в них.
– Ты платишь за женщин, – прошептала она, закидывая руки ему на шею и словно не замечая, как трещат его кости и рвутся сухожилия на стадии перехода от человека к зверю. – Зачем, Алекс? Ведь когда ты кончаешь, то представляешь только меня…
Он стиснул ее запястья, стараясь оторвать от себя и задыхаясь в ее объятиях. Еще секунда – и он точно повалит ее на пол, на спину, и потеряет рассудок.
– А я знаю, зачем, – продолжила Эльза странным, лишенным эмоций голосом, – потому что ты думаешь, что по-другому, не за деньги, с тобой никто не захочет. Никто не захочет. Потому что ты – гадкое, отвратительное существо. Не то что мой утонченный, красивый, безупречно сексуальный старший брат. Он занимается сексом так, что на него хочется смотреть и женщинам, и мужчинам. Признайся, ты завидуешь ему? Ты ведь хотел бы быть таким, как он? На тебя же невозможно смотреть без содрогания, Алекс. Посмотри на себя. Волосатый вонючий зверь.
Легко, почти не напрягаясь, она сняла с себя руки Алекса и положила их обратно на свои ягодицы, еще теснее прижавшись бедрами к его бедрам.
– Хочешь доказать, что это не так? Докажи. Удовлетвори меня так, как никто еще не умел. Как не сумел бы Димитрий…
Он скользнул вспотевшими ладонями вверх на ее тонкую талию, с дикой силой сжал так, что пальцы обеих рук почти коснулись друг друга – и швырнул как можно дальше от себя, а сам рухнул на колени. Видимо, человек внутри Алекса еще боролся, потому что Эльза полетела не куда-нибудь на острый угол мебели, а упала на кровать. Она изогнулась дугой, хохоча, раздвигая ноги, раскинула, как птица – крылья, руки с запястьями, покрытыми глубокими царапинами. Ребра обозначились под кожей, живот втянулся.
