Но чем больше Эльзе хотелось жить другой, незнакомой ей жизнью, тем больше она понимала, что это – пустой звук, несбыточная мечта. Иногда помечтать не вредно, главное уметь остановиться вовремя.
Настроение тут же испортилось, и снова подумалось, что пора бы домой. Эльза сделала шаг назад, не желая признаваться, что подглядывала, выждала полминуты, а потом уверенно направилась в дверь… и столкнулась с Алексом, который нес в руках две кружки. От неожиданности весь напиток выплеснулся прямо на Эльзу, она ахнула и широко распахнула глаза, ощутив, как горячая вода прокатилась по телу.
Алекс смертельно побледнел. Он выронил посуду, толкнул Эльзу к стене и принялся лихорадочно расстегивать на ней блузку, чтобы осмотреть ожог. Ей было больно, даже слезы выступили на глазах, но его неподдельный испуг и вся эта дурацкая ситуация вызвали нервный смех. Эльза засмеялась, отбиваясь от рук Алекса и пытаясь натянуть блузку обратно.
– Ты что смеешься, глупая? – он обхватил ее лицо, напряженно вгляделся в глаза. – Тебе ж в госпиталь теперь надо! Я же кипятка туда налил!
– Не надо… в госпиталь… – Эльза провела ладонями по телу, ощущая, что жжение начинает стихать, а значит, кожа уже восстанавливается. – Вода была… не такой горячей. Но ты ведь это специально, да? Мало того, что облил меня из лужи, теперь еще и чаем сверху обрызгал?!
Алекс замер, опустил глаза вниз, на ее грудь и живот, нахмурился, глядя на слегка порозовевшую, но вполне здоровую кожу. Снова поднял взгляд. Эльзу весьма забавляла его реакция. Бедный, он так перепугался, как будто себя облил! Наверняка уже представил, как бегом несет ее в госпиталь, а она умирает прямо на его руках!
– Ты мне пуговицу оторвал, – она со вздохом потеребила полу расстегнутой блузки, – и зря, кстати, так долго чай заваривал. Все равно у тебя такого сорта нет. Тот, о котором я говорила, очень редкий и продается только в одном магазине во всем городе. Даже у соседей в саду найти его не получится.
Алекс посмотрел на нее очень долгим и серьезным взглядом, затем молча развернулся и ушел. Вернулся с большим махровым полотенцем, которое сунул Эльзе в руки. Сам сходил на кухню за тряпкой, присел и начал собирать лужу на полу. Эльза так и стояла, прижавшись к стенке, и смотрела, как умело и ловко Алекс все делает. Со вздохом она тоже опустилась на корточки и потянулась, чтобы собрать осколки от разбившихся кружек.
– Не надо, я сам, – буркнул Алекс, не отрываясь от занятия. – Иди посушись, ты вся мокрая.
Эльза догадалась, что ему не по себе от собственной реакции, от того, как он испугался за нее и не сумел скрыть, а она это увидела. Аккуратно положив осколок на видное место, она поднялась и ушла в первую попавшуюся комнату, которая оказалась спальней. Алекс был прав – ее многострадальная одежда в очередной раз промокла, хоть выжимай. Недолго думая, Эльза стянула блузку и юбку и развесила их сушиться на высокой спинке кровати, а сама завернулась в полотенце. Длины и ширины вполне хватило, чтобы укутаться от плеч до колен.
В этот момент в комнату без стука вошел Алекс. Увидев Эльзу в одном полотенце, он на секунду замедлил шаг, затем, наоборот, решительно и быстро сократил оставшееся расстояние. Она вдруг так растерялась, что застыла на месте, прижимая концы полотенца к груди и приоткрыв рот.
– Я сделал это не специально, – с нажимом произнес Алекс, глядя на ее губы.
– Хорошо, я верю, – тихо ответила Эльза, не понимая, почему по ее телу уже пробегает дрожь, хотя парень к ней еще не прикоснулся.
– Я думаю, что на этот раз специально все сделала ты.
– Я… не…
Он остановил ее на полуслове, коснувшись ладонью лица и положив большой палец на ее губы. У Эльзы тут же закружилась голова. Запах Алекса стал казаться ей сладким и притягательным, сердце заколотилось, колени стали ватными, а во рту пересохло. Она не понимала, что с ней творится. Если бы он был волком, она бы точно решила, что испытала ту самую привязку, которой все придают так много значения. Но в Алексе ничего не изменилось за эти несколько минут. Он оставался человеком. Значит, о привязке и речи не шло.
– Специально все сделала, – повторил Алекс вполголоса, наклоняясь к ней, – чтобы я тебя поцеловал…
Она ужасно захотела, чтобы он ее поцеловал. Какие на вкус его губы? Каким будет ее первый поцелуй? И почему Алекс так испугался, когда случайно причинил ей боль? И у него так тряслись руки…
– Вот еще! – воскликнула она как можно более уверенным голосом и увернулась от поцелуя в самый последний момент. – Если бы я хотела поцеловаться, то сказала бы прямо. Я вообще переодевалась, а ты явился без разрешения. Не очень-то гостеприимно.
Эльза прошла мимо Алекса к двери, стараясь не показывать, что сбегает. Она выскользнула в гостиную, огляделась в поисках спасения и зацепилась взглядом за рояль с открытой крышкой и специальным стульчиком, придвинутым под клавиатуру.
– Ты музицируешь на досуге? – ухватилась она за шанс сменить тему.
– Нет. Это мама, – вяло произнес Алекс, пока Эльза уселась на стульчик и открыла крышку из черного лакированного дерева. – Она – учитель музыки. Иногда берет учеников и на дом.
– А папа? – с преувеличенным вниманием Эльза разглядывала клавиши, словно видела их в первый раз. Все, что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с Алексом. Пресвятой светлый бог, зачем она сидит тут вместо того, чтобы без оглядки бежать домой?!
– А отец погиб несколько лет назад при исполнении, – Алекс оперся локтем на край музыкального инструмента. – Помнишь случай, когда фанатик из Нардинии переел опиума, обвязался бомбой и хотел взорвать госпиталь?
Эльза неуверенно кивнула. Слухи доходили, но в их семье не придавали им большого значения, а может, родители просто не хотели нагнетать панику среди детей.
– Вот тогда ему удалось взорвать одно крыло и подорваться самому. Отец был одним из тех, кто добровольно менял себя на больных, чтобы освободить как можно больше заложников. Им совсем чуть-чуть не хватило, чтобы обезвредить психа. Отец у меня старший инспектор полиции. Был.
Эльза кивнула еще раз. Она совершенно перестала бояться Алекса, хоть и сидела перед ним в полотенце, зная его от силы час. Интуитивно почувствовала, что он не может причинить ей зла и не собирается этого делать. Задумавшись, она машинально положила руки на клавиатуру и заиграла, по привычке, просто потому, что сидела за роялем и привыкла на нем играть.
Это была соната с полифонией, медленная, тягучая, как патока, нагретая солнцем. Пальцы знали свое дело, они сменяли друг друга, передавали основную мелодию, как эстафетную палочку, из руки в руку, навешивая на нее дополнительные завитушки из второстепенных музыкальных тем.
Не говоря ни слова, Алекс подвинул еще один стул, сел справа от Эльзы и одной рукой принялся дополнять ее игру легкими невесомыми триолями в пятой октаве. Его плечо касалось ее обнаженного плеча, и от этого становилось жарко и смешно.
