Они делают вид, что не знакомы.
Но когда их взгляды встречаются, в сердцах обоих происходит взрыв.
Джесс забывает про самолюбование, ей больше не нужны ничьи взгляды – кроме него. Она всматривается в его глаза и с удовольствием находит, что сейчас они густого серо-синего цвета.
Брент сидит рядом, изучая книги, но Джесс знает, что он, как и она, взволнован.
Она опускает руку на край своего стула, и спустя несколько секунд ее накрывает горячая ладонь Брента.
Их пальцы переплетаются.
Джесс не понимает, что с ней происходит, когда он рядом.
Ее сердце плавится, как сливочное масло на сковороде, от нежности. Любовь в ее душе переливается всеми цветами, как самоцвет. Искрится, играет акварельной радугой. Любовь питает ее и делает сильнее и взрослее.
Любовь – часть Джесс. Без любви она не сможет жить.
Брент передает ей записку.
Это их игра, маленькое удовольствие, и они часто, втайне ото всех, обмениваются ими.
Джесс разворачивает записку не сразу – чтобы никто в библиотеке ничего не заподозрил.
«Я люблю тебя», – написано на красном сложенном во много раз стикере.
Джесс улыбается. Она знает, что Брент ее любит. И это знание – ее лекарство от всего.
Она рисует на полях тетради сердце, и он видит его, понимая, что и она любит его тоже.
Ее рука оказывается на его колене, обтянутом джинсовой плотной тканью. Он улыбается в кулак.
Мимо проходят школьники, и Джесс вовремя успевает убрать руку, чтобы никто ничего не заподозрил. Они остаются в библиотеке одни – уже вечер, и за окном небо окрашивается закатным аквамарином.
Джесс медленно закрывает том, не сводя несколько секунд глаз с Брента, встает и идет к полкам книг, которых в библиотеке великое множество: ее фонд – гордость школы.
Спустя пару минут встает и Брент.
Они встречаются между стеллажами, скрытые от посторонних глаз тысячами книг, и одновременно набрасываются друг на друга. Они целуются, ничего не говоря: каждый тонет во взгляде другого, в объятиях и мерцающей теплоте.
Брент и Джесс опускаются на пол, зная, что никто их не увидит. Они делали так уже несколько раз, находились на лезвии ножа, но это только подстегивало чувства, придавало пикантности, будоражило ощущения.
Их души рвутся друг к другу сильнее, чем тела.
Ни он, ни она в пылу страсти не видят, как в соседнем ряду, прячась за полками с тяжелыми фолиантами, стоит Джеймс Уорнер.
Его дыхание сбито от увиденного, в зеленых глазах – злой огонь. Это он должен быть на месте проклятого слизняка Элмера!
В руке Джеймс держит телефон с включенной камерой.
Идет запись.
* * *
В ушах звенел отголосок мужского яростного крика.
Перед глазами мелькали огни чужой вселенной.
Вместо сердца в груди билась испуганная звезда.
…Джесс упала на пол, больно ударившись локтем и повредив ногу.
С тихим стоном она открыла глаза и осмотрелась, поняв, что находится в знакомом винном подвале. Здесь стало холоднее и дул сквозняк – дверь наверху была приоткрыта.
С трудом поднявшись, Джесс посмотрела вверх, но вместо Вселенной увидела лишь кирпичный сводчатый потолок.
Она понятия не имела, откуда упала и как вновь очутилась в этом мире. В том, что это не сон, девушка отчего-то не сомневалась – слишком реалистичны были ощущения и боль в щиколотке.
«Джесс».
Она с недоумением и страхом оглянулась по сторонам, не понимая, зовут ли ее или это вновь больные игры разума?
Ей вновь почудилось свое имя и легкое дыхание над ухом. И пришло ощущение, что она должна уйти отсюда. Отыскать что-то. Что-то важное.
Прихрамывая, Джес поднялась по лестнице и вновь оказалась в коридоре с мерцающими канделябрами. Она, то и дело вздрагивая от шороха теней, таившихся в углах, направилась по знакомому коридору и оказалась на втором этаже двухуровневой мрачной гостиной, в которой однажды уже бывала.
На этот раз здесь никого не было – ни черноволосого сумасшедшего мужчины, ни блондинки со шрамом, ни живой куклы, от которой веяло мертвым холодом. Зато царил беспорядок – словно тут разбушевался домашний смерч. Всюду валялись обломки мебели, сверкали осколки разбитых люстр и льда, поднималась в воздухе пыль. Паркет был в кровавых потеках, и Джесс старалась не наступить на них. Едва уловимо пахло старым железом, пылью и полынью.
Целым осталось лишь фортепиано с распахнутой крышкой. Проходя мимо, Джесс по привычке потянулась к клавишам, но вовремя одернула руку, заметив в полутьме, что клавиши забрызганы чем-то густым и бурым.
С трудом подавив рвотный позыв, Джесс направилась дальше, решив не задерживаться. Она подошла к высокой двери и несмело коснулась кованой ручки, поняв, что испачкала ладонь в чем-то липком. И сразу поняла – в чем.
Силой воли Джесс заставила себя открыть дверь и только потом отдернула руку, судорожно обтирая ее о подол ночной рубашки.
Она оказалась в холле с мягким светом, полосатыми обоями и кожаным диванчиком. На одной из стен висела коллекция холодного оружия. Несколько ножей, сабля и молот были в засохшей крови, похожей на брызги и потеки грязи.
Негромко играло радио.
– …подозреваемый в убийстве шести женщин, более известный под именем Убийственный Холод, задержан, – сообщило окружное полицейское управление. Им оказался тридцатичетырехлетний Роберт Уолш. Ему были предъявлены официальные обвинения по нескольким пунктам, однако, как сообщает источник, близкий к расследованию, Уолш не признает вину и…
Голос диктора резко прервался, раздалось шипение, а сквозь него Джесс вновь услышала свое имя.
Она в панике оглянулась назад – огромной двери перед ней уже не было, вместо нее появились три двери поменьше, таящие за собой неизвестность.
Из-под одной, левой, из них пополз могильный ядовито-лимонный туман, щиплющий голые ноги, и Джесс не решилась открыть ее.
Стоило ей отпереть центральную, как она едва не оступилась и не упала вниз, в бесконечное звездное пространство – перед ней разверзлась целая Вселенная, которая засасывала в себя.
Вдалеке виднелся шар, напоминающий глобус.
Земля?
Из этого пространства раздавался пронзительный мужской крик, переполненный болью. И Джесс, часто и мелко дыша от внезапного испуга, поспешила захлопнуть дверь. Она не хотела тонуть в чужой вселенной.
Она хотела узнать, кто зовет ее и зачем.
Третья, правая дверь, долго не поддавалась, но в конце концов, Джесс удалось справиться с ней с помощью ножа со стены.
В колонном зале с высоким потолком и черно-белой мраморной плиткой под ногами никого не было – лишь пустота и гулкое эхо. И много картин в тяжелых старинных рамах. Но стоило Джесс приблизиться к любой из них, чтобы рассмотреть, как изображение вдруг пропадало, оставляя девственно-белый холст.
