– Разумеется, великий князь, – лукаво прищурился князь Владимир, – поэтому я хотел просить тебя об услуге. Я хочу, чтобы мой сын – Ярослав, стал твоим дружинником. Взамен Путяту я возьму к себе, в киевскую дружину. Тем самым наши дружины породнятся. Мы станем ещё ближе друг к другу. Сейчас мой сын Ярослав ещё очень мал, но у него уже есть свои владения в новгородской и переяславской земле. Он сможет стать достойным воеводой на Владимирской заставе. А до той поры, пока Ярослав не вступит в свои владения, пусть от его имени правит мой верный дружинник – Сигурд.
Князь Ошан задумался ещё крепче. Нелегко было принимать решение, когда под боком стояло огромное войско в полной боевой готовности, а теперь киевский князь фактически хотел расположить здесь войско на постоянной основе. С одной стороны, сделка выглядела честной и очень выгодной. Путята становился дружинником в Киеве, а Ярослав – в Ростове. Но если в Киеве власть была в руках одного рода, то в Ростове ещё каждый боярин мог стать князем. Сам Ошан тоже долгое время был лишь боярином, а князем стал уже в 37 лет. Более того, он не был рождён дружинником и стал таким лишь тогда, когда боярский титул пожаловали его отцу. Таким образом, если сын князя Владимира становился ростовским дружинником, то впоследствии его могли выбрать ростовским князем после кончины Ошана. Сомнений не было, что Владимир сделает всё возможное, чтобы это случилось, так же как в своё время его отец – Святослав добился того, чтобы Владимира выбрали новгородским князем. А как только юный Ярослав станет ростовским князем, этот город полностью подчиниться Киеву и будет крещён в чужую веру. И всё же, формально эта сделка выглядела честной. Ведь никто ещё не признал, что Рюриковичи бессменно должны править Киевом, да ещё и всей Русью, и потому теоретически даже Путята мог в будущем претендовать на должность киевского князя. Если, например, род Рюрика ослаб бы и уступил свои позиции. Князь Ошан искал способа уйти от соглашения, и не находил его. Любой его отказ сейчас выглядел бы как объявление войны, которая с наибольшей вероятностью была бы сейчас проиграна. Для этого у Владимира было уже и большое войско, и своя крепость. В глазах знати Ошан был бы агрессором, а киевский князь лишь защищался бы. Излюбленная тактика знатных людей – заставлять врага нападать первым, чтобы любая жестокость выглядела как самооборона. Ростовский князь и сам прекрасно знал эту тактику и использовал её искусно много раз, в том числе и тогда, когда домогался должности князя. Но теперь опытный Ошан должен был признать, что юный Владимир его перехитрил. В конце концов, Ярослав был ещё ребёнком, и много времени должно было пройти, прежде чем он вступит в Ростове в свои права.
– Будь по-твоему князь, – вымолвил, наконец, Ошан, нахмурив взгляд. – О чём ещё хочешь договориться?
– Сущие мелочи. Отец Михаил настаивает на том, чтобы в Ростове построили христианский храм. Думаю, ты не будешь против, ведь никого не будут принуждать здесь к христианской вере силой, от тебя мне нужно, чтобы ты не противился, если кто добровольно захочет перейти в новую веру.
– Что ж, даю слово, их никто не тронет, – отвечал князь Ошан.
– Кого бы нам сделать настоятелем храма, отец Михаил?
– Думаю, отец Феодор подойдёт, – произнёс митрополит, – я давно его знаю, и он уже хорошо изучил язык славян. Назовём этот храм храмом Успения.
– А как же быть с Аврамием, владыка? Он уже давно проповедует христианскую веру в Ростове и привлёк к себе некоторых местных?
– Аврамий – человек мне не знакомый, а Феодора я знаю уже много лет. Аврамий же может помочь ему, обучать священников языку чуди, чтобы те могли нести всем местным слово Божье.
– Аврамий – страшный человек, – заговорил князь Ошан, – я слышал о нём. Он намеренно обрекает себя на нищету, да ещё и других сманивает на свою сторону, чтобы они не наживали богатства.
– И всё же – он христианин, – отвечал князь Владимир.
Ростовский князь не нашёлся, чем бы ему возразить. Он чувствовал себя мухой, попавшей в искусно сплетённую паутину очень хитрого паука. Сын рабыни обвёл его вокруг пальца, но в конце концов, если он даже ромейских императоров заставлял поступать по-своему, мог ли старый меря как-то ему воспротивиться? И вот, дело было сделано, два князя договорились. Князь Владимир был доволен собой, он одержал победу, не пролив ни единой капли крови. Нужно было отдать ему должное – он был превосходным стратегом.
Глава 6.
Воля князя.
Трудно было представить, что небольшая крепость на реке Клязьме, обнесённая частоколом, когда-нибудь превратится в величайший город на Руси. Владимирский посадник Ярослав станет ростовским князем, затем князем новгородским, а после и киевским князем Ярославом Мудрым. А спустя ещё какое-то время город Владимир превзойдёт по могуществу даже Киев, на Владимирской земле появится город Москва, который станет столицей России. Тогда во Владимире жили лишь военные люди – дружинники и богатыри. Не было ни ремесленников, ни торговцев, ни служилой челяди, ни прочего люда, обитающего в городах. Правда, челядь потом стала появляться вместе со смоленскими и ростовскими дружинниками. Каждый из них на многочисленных повозках привозил свой богатый скарб и поселялся вместе со своей семьёй и челядью в только-только отстроенных, ещё пахнущих древесиной избах. На реке Клязьме находилось много поселений, многие из них теперь обязались платить дань Владимиру и помогать ему со строительством. Основание Владимира-Залесского было важным стратегическим ходом, который, как и любое стратегическое действие, решал сразу несколько задач. С одной стороны, он обеспечивал с юга защиту от Мурома, в котором заседала основная часть языческого сопротивления, во главе с князем Всеволодом, проход на север, к Новгороду ему теперь был закрыт, так же как и печенегам, которые могли с соизволения князя свободно пройти через муромскую землю, если бы он решил с ними сговориться. Во-вторых, город сплачивал между собой «лучших людей» Смоленска, Ростова и вятичей, который обитали как в Смоленске, так и в других городах. Это способствовало ещё большей централизации Руси и подчинению её Киеву. Ну и в-третьих, это должно было способствовать христианизации восточной Руси: Ростовской, Муромской, Суздальской и Смоленской земель. Тихо и постепенно языческие верования вытеснялись оттуда. Теперь князь Владимир мог вздохнуть спокойно и отправиться к западу от Киева, крестить ятвягов, белых хорватов и Семиградье, известное так же как Трансильвания. С Всеволодом Додоном ещё не было покончено, но он уже не представлял угрозы для власти Владимира.
Когда князь вернулся из Ростова во Владимир, то обнаружил заставу значительно опустевшей. Здесь ещё был Сигурд со своей дружиной, появились и новые дружинники из других городов, хоть пока и мало, но при этом напрочь исчезли все новгородские богатыри. Не иначе как бунт. Добрыня и Сигурд наперебой принялись рассказывать князю про дерзость Васьки Буслаева, и киевский князь недобро нахмурился. За своих новгородских товарищей вступился Леон Отважный, который воспользовался поводом, чтобы снова заговорить про Вахрамея.
– Вахрамей теперь, поди, уже в Муроме, – отвечал князь Владимир, – забудь о нём, Леон. Я знаю, ты хорошо подружился с богатырями, найди их и уговори вернутся сюда.
