– На поединок меня вызываешь? – сжимал кулаки Василий.
– Вызываю. Только на топорах, без твоей палицы, которая делает тебя таким сильным. Или считаешь меня не достойным поединка? – в ярости Олег даже плюнул на снег, – чёртов боярский выродок. Ты даже не знаешь, как мы смеялись над тобой. Все мы! Грамоте нас учил, на гуслях учил бренчать. Да плевать мы все хотели на твои гусли. Мы надували тебя за спиной, деньги воровали из казны, а ты, дурак наивный, даже и замечал. Помогла тебе твоя грамота, скажи, помогла? Мы и без грамоты тебя надували, как малое дитя.
– Я замечал, – отвечал Василий, сбрасывая свою шубу, – я всё замечал, только виду не подавал.
Олег тоже скинул шубу. Вскоре им принесли два холодных плотницких топора. Вот и всё оружие. Никаких щитов, никаких кольчуг. Олег в этот миг выглядел страшно. Лицо, покрытое синяками и ссадинами, было теперь ещё искажено злобой. Весь сгорбился, сжался, как пружина, а меткой рукой нацелился на своего воеводу, непременно с намерением прикончить его. И вот два бывших товарища ринулись друг на друга, но как и следовало ожидать, каждый поймал второго за запястье. Василий ударила Олега лбом по лицу. Олег отклонился, но не упал и нанёс в ответ точно такой же удар, даже намного сильнее. Оставалось только дивиться, откуда в нём взялось столько силы, только воевода пошатнулся, попятился, обо что-то поскользнулся и рухнул на землю. Олег тут же набросился сверху на него и направил острие топора прямо к его шее. Василий обеими руками схватился за ручку вражеского топора, чтобы не дать себя ранить. Но Олег давил всем своим весом, острая сталь приближалась к горлу воеводы. Вот уже короткая борода Василия стала прилипать к ледяной стали.
– Это тебе не на гуслях бренчать, – злобно прорычал Олег. Василия эти слова будто пробудили от сна, и он теперь забыл про все правила и приличия. Левой рукой своей он дотянулся до лица Олега и запустил пальцы ему прямо в глаза. Тот вскрикнул от боли, попытался вырваться, но Василий уже крепко держал его за нос и выдавливал глаза. В результате Олегу пришлось выпустить свой топор, чтобы оторвать руку врага от лица, и отползти в сторону. Он стал протирать глаза, в которых теперь стоял туман. Как в тумане он увидел Василия, занёсшего над ним топор.
– Нет, Вася, смилуйся! – прокричал он. Но ничто не могло остановить Василия в гневе. А сейчас он был именно в таком состоянии, в каком мог в одиночку сражаться против сотни. Лишь после того, как богатырь пробил топором череп преступника, он начал успокаиваться. Только мёртвые не нападают со спины. И всё же, на душе Василию теперь было тошно, и он отправился к Людоте. Здесь возле тёплого очага в кузнице воевода принялся пить вино. Он был совсем один, и вино помогло ему забыться. Вскоре, однако, дверь открылась, и в кузницу вошёл Садко. Он сел рядом и молча уставился на огонь в печи. Спустя время гость зачерпнул вина из бочки, отхлебнул и заговорил:
– Все мы ранены, Вася. Кто не телом, тот душой.
– А душой, может, уже и мертвы, – вымолвил воевода, – по крайней мере, некоторые из нас точно.
– Это верно подмечено, – согласился Садко и залпом осушил всю кружку, после чего сразу же зачерпнул себе ещё одну.
– Я тут подумал, – продолжал он, – зря я к тебе Алёну поселил. Прав был Вольга, нужно поселить её за городом.
– Ревнуешь что ли? – усмехнулся Василий.
– Шутишь? – вопросом отвечал Садко, – она же безумная.
– Или бесстыжая, как старухи её окрестили.
– Я серьёзно, Вася. Она своего ребёнка хотела принести в жертву. Убить невинное дитя. И будь уверен, рука бы не дрогнула.
– Плохо ты её знаешь, Садко, она бы никогда ничего подобного не сделала. Это её мать, Ортана, в мороз просто отнесла бы спящего ребёнка в лес и там бы оставила его. Никакой крови, он бы просто тихо замёрз. Так они делают. Алёну никто бы не спросил, всё сделали бы против её воли. Конечно, возможно, со временем она стала бы такой же, как её мать. Но сейчас её ещё можно спасти, она ещё не стала феей.
Пока Василий говорил, Садко зачерпывал одну кружку за другой и, наконец, начал пьянеть.
– Ну вот скажи мне, – продолжил он, – зачем она тебе? Ну чего ты в ней такого нашёл?
– Она… она как ребёнок, – после минутного раздумья отвечал Василий.
– О, это верно. Маленькая, слабая, но при этом капризная и самовлюблённая. Нежная кожа, почти детский голос….
– А тебе она зачем? – перебил его Василий.
– Мне нужен только ребёнок в её животе. А сама она пусть катится к чертям. А ведь ты, Вася, признался только что, что она тебе нужна. Ну, признался ведь? Привязался к чародейке?
– Это не то, о чём ты думаешь, – улыбался в ответ ему Василий, – тебе всюду одно чудится. А мне просто не скучно с ней, вот и всё.
– Знаю, знаю, но только не говори, что она тебе как сестра. Она как раз такая, какая смогла бы стать твоей женой. Ты бы и сам хотел, чтобы у неё были от тебя дети.
– Вздор, – отвечал ему Василий, – ты вина что ли перепил?
– А что, хорошо ведь получается. Как в настоящей семье. Матерью она может стать хорошей, любовницей будет плохой, да тебе от неё и не это нужно. Зато не скучно. Да и по сути, вы уже живёте вместе. И ребёнка она ждёт. И заботитесь друг о друге. Одна беда, что ребёнок этот не твой. Впрочем, может ты его своим хочешь воспитать?
– Глупости тебе мерещатся, – продолжал улыбаться в ответ Василий. – Ты же сам её ко мне поселил. Да, я предложил, но я её тогда не знал, а ты согласился, даже рад был. А теперь в чём-то меня хочешь обличить? Вздор, Садко, сущий вздор.
– Может и вздор. Но я по глазам вижу, что нет. Да нет, я тебя, Вася, вовсе не обличаю. Мне не жалко. Нужна она тебе, забирай. А я, как весна начнётся, в плавание отправлюсь. Это просто мне сейчас скучно. Только одно меня тревожит, что поссорит она нас. Послушай Вольгу, он этих фей хорошо знает. Они только и делают, что ссорят между собой мужчин. По их вине даже войны начинались. Спроси, он мне многое рассказал.
– Да ты напиться что ли решил? – вырывал у него очередную кружку из рук Василий, – я тебя домой не понесу, если что.
– А почему бы не напиться? Разве не для этого вино придумали?
– Не для этого. Если пить до беспамятства, так и спиться можно. И какой потом из тебя воин или купец? Будешь как голь кабацкая ходить, побираться.
– Ладно, уговорил, больше ни капли вина, – улыбался Садко и тут же бросился к другу, – поехали к Вольге, Вася. Мне не веришь, ему поверь. Поехали, он с охоты вернулся, теперь должен быть дома. Может и уговорит тебя змею нашу за город поселить.
– Ладно, поехали, – поднялся на ноги Василий, – но только для того, чтобы ты потом один домой не добирался.
О сегодняшнем поединке богатыри уже и думать забыли. Василий нарочно старался не думать, а Садко сам ничего не видел, знал только по слухам. На дворе уже темнело, в зимнюю пору на городских улицах народу почти не было. Двое путников одиноко шагали по хрустящему снегу до дома Василий Буслаева. Семья воеводы в его отсутствие не бедствовала и даже купила себе лошадь, чтобы управляться по хозяйству, вместе коня, который был в походе вместе с хозяином. Эту лошадь Василий теперь и отдал Садку, а сам забрался на своего коня. Вместе они верхом отправились в Славенский конец. Застывшая река Волхов внушала своим видом умиротворение. Здесь, в лютый зимний мороз время словно остановило свой безумный ход, уничтожающий всё и вся. Здесь могучее и беспощадное время теряло свою власть, и даже хотелось верить, что этот холод способен победить даже смерть. Древний мудрец говорил, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Всё течёт, все изменяется ежесекундно. Но он жил на юге, в замёрзшую же реку можно было войти и дважды, и трижды.
