– Что же, – заговорил Василий, – теперь пора обменяться заложниками. С тобой останется Святослав, с нами поедет твой сын. Это будет залогом того, что никто из нас не нарушит условий договора.
Чеслав невольно, а, может, и намеренно опустил руку на эфес меча. Вахрамей взглянул на него равнодушным взглядом и проговорил:
– Боюсь, богатыри не смогут сдержаться, чтобы не убить его.
Чародеи расхохотались, вместе с ними засмеялись и богатыри, даже Василий Буслаев не смог сдержать смех.
– Пусть лучше с вами едет Авдотья, – продолжил Соловей, – не будем уж разлучать суженных. Пусть она будет рядом с Будиславом.
– Отец, так же нельзя, – выступил вперёд Чеслав.
– Я здесь вождь, и я решаю, что можно, а что нельзя.
– Она же твоя дочь.
– Решение принято, – раздражённо проговорил Вахрамей, – если, конечно, воевода не возражает.
Василий оглядел Авдотью с ног до головы, она высокомерно, а затем вопросительно посмотрела на него.
– Хорошо, вождь, – заговорил Василий, – будь по-твоему.
И они пожали друг другу руки. Святослав сделал шаг вперёд и перешёл в стан чародеев. Спокойно он прошёл мимо Чеслава, который ещё держал руку на эфесе своего меча и был напряжён, как струна.
– Твоё лицо мне знакомо, – говорил Вольге позже Соловей, – где мы раньше виделись?
– Я из клана Серого Волка, – отвечал Святослав, – впервые мы виделись с тобой, когда я ещё не был богатырём. В лесах под Новгородом. Тогда я был учеником Радогостя Серого Волка, а ты шёл по следу какого-то упыря.
– Кажется, припоминаю. Радогость погиб вроде?
– Да, в схватке с упырями.
– Печально. Я ещё долго гонялся за тем упырём, но теперь я настиг его, он здесь, среди нас. Это Кощей Бессмертный.
Вольга быстро входил в доверие к Вахрамею. Два оборотня хорошо понимали друг друга и имели много общих знакомых. Богатыри меж тем очень скоро снялись со стоянки и отправились в путь, на легендарную Сорочинскую гору. Уверенной поступью кони их удалялись, исчезая в лесу, и вскоре уже не было видно никого, а затем и не слышно. Спустя время двинулись в путь и чародеи. Им нужно было занять позицию в условленном месте, у болот. Вольга ещё в пути начал расспрашивать вождя, и тот был с гостем весьма откровенен.
– Твоя дочь соблазнила волшебника с Сорочинской горы? – удивлялся Святослав, – но как она поняла, что именно он готов предать своего вождя?
В ответ Вахрамей лишь усмехнулся:
– Она не знала. Она соблазнила двоих, близких друзей, которые после этого стали врагами. Моя дочь хитрее, чем любая фея.
Казалось странным, что Вахрамей говорил это даже с некоторой гордостью, но Вольге только предстояло ещё разузнать о его разрушительных планах. Наступили долгие дни ожидания и попыток хоть что-то выведать, которые не увенчались большим успехом и лишь сильно встревожили Святослава.
Глава 18.
Сорочинская гора.
В походе Будислав старался держаться ближе к Василию Буслаеву и постоянно приставал к нему с разговорами.
– Вахрамей очень коварен, – твердил он, – на твоём месте я бы не отдавал ему клинок Сорочинского Мастера.
– Таков наш уговор, – сухо отвечал Василий, – мы должны выполнить все условия.
– Белый Волк не должен получить этот меч. Ты вложишь ему в руку мощнейшее оружие, с которым он будет непобедим.
– Так ты хочешь, чтобы я уничтожил этот меч-кладенец?
– Уничтожил? – лицо чародея исказилось в тревоге, – ты не понимаешь, богатырь, этот меч может не только усилить Вахрамея, но он же может и остановить его. Я не уверен, но думаю, против этого оружия не устоит даже Кощей Бессмертный, настолько оно мощное.
Василий серьёзно задумался над его словами. И всё же, компания этого предателя его не радовала, и воевода с трудом скрывал своё презрение к нему. Он утешал себя тем, что идёт на всё это ради великой цели. В голове звучали слова матери: «Знаю, что тьма идёт за тобой по пятам, а потому благословляю вас на благие дела, а на злые дела своего благословения не даю».
Авдотья, дочь Вахрамея с первого же дня отказалась от повозки и ехала верхом, как мужчина. Её кожаные штаны и кожаная куртка, открывающая белую шею и часть грудь, а так же пушистые тёмно-рыжие длинные волосы, распущенные или убранные в хвост вызывали в богатырях самые будоражащие кровь желания. Одни за это начинали ненавидеть ведьму, другие, напротив, стали преклоняться перед ней и стараться всячески угодить. Садко был из числа вторых и с первых же дней пытался разговорить красавицу.
– Твой отец заплатил слишком большую цену за победу над своим врагом, – говорил он как-то, – я бы ни за что никому бы не отдал такую красоту, тем более такому, как этот Будислав.
– Красота – это великая сила в умелых руках, – надменно отвечала Авдотья, при этом кокетливо улыбаясь. – Она может и спасти, и погубить.
– Да, ради этого стоит погибнуть, – улыбался Садко, придерживая своего коня, чтобы полюбоваться на девушку сзади, а затем снова догонял её. Сотни глаз следили за ними, особенно за ней. Авдотья хоть и вела себя высокомерно, но всё-таки открыто флиртовала и улыбалась богатырю. Она знала, что многие из тех мужчин, что находятся рядом, уже готовы были отдать всё, что у них есть, чтобы завладеть ей. Фея чувствовала их слабость и свою власть над ними и была довольна собой. Авдотья флиртовала с богатырями и забавы ради даже ссорила их между собой. И всё же, больше всего внимания она уделяла Садку, и за это многие вскоре начали его тайно ненавидеть. Она позволяла ему проводить долгие часы рядом с собой, смешить её и даже помогать ей спускаться с лошади. Будислав смотрел на это ревнивым, испепеляющим взглядом. Иногда он даже выглядел невероятно измученным и печальным. И всё же, волшебник не забывал о свой главной цели, и когда вдали уже показался возвышающийся над землёй склон Сорочинской горы, вновь заговорил с воеводой:
– Я хочу просить тебя кое о чём, богатырь, – вымолвил Будислав.
– Опять про меч Сорочинского Мастера?
– Нет… то есть, да, но не про это. Я хотел спросить твоего разрешения самолично убить Сорочинского Мастера, его собственным мечом.
– Ты так ненавидишь своего вождя?
– Я всех там ненавижу. Они все были несправедливы ко мне столько лет. Позволь мне сделать это, воевода, ни о чём больше не прошу.
Василий задумался, ища подвоха в его словах. В конце концов, в этом не было никакого нарушения договора, и воевода дал своё согласие, лишь бы этот филин отстал от него. В лесу, в котором ехали богатыри, пахло сыростью и свежестью, ветки хрустели под копытами множества коней, приближающих к высокой горе. Созерцая такое величие, богатыри на время застыли от удивления и не смотрели, куда несут их кони. Гора была величественна и стара, она представляла собой огромный холм, который, возможно, когда-то был пологим, но его склон искусственно сделали крутым, и лишь с одной стороны оставили довольно узкий проход, по которому в ряд могли проехать не больше пяти всадников. Да и то, подъём был настолько тяжёлым, что подниматься можно было только пешком. Гора была покрыта травой, большими валунами, даже густыми деревьями. Наконец, Будислав велел богатырям остановиться. Дальше идти было нельзя, их непременно бы заметили. Нужно было дождаться темноты. И витязи стали располагаться на привал. Садко по своему обыкновению взял Авдотью за талию и спустил на землю. Она чем-то напоминала ему Алёну, такая же умная, красивая и невероятно гордая. Только в отличии от Алёны в Авдотье была какая-то загадочность, которой она сама себя окружала. Отвечала вопросом на вопрос, говорила намёками, многое не договаривала, будто скрывала какие-то секреты. Она любила загадывать загадки, и эта таинственность манила к ней ещё больше, не смотря на всё, что богатырь о ней уже знал. Едва только Садко спустил её на землю, как услышал чей-то тревожный возглас:
