Нетрудно заметить, что традиция указывать на место захоронения Артура в Гластонбери или где-либо еще в корне противоречит убеждению, что король живым увезен на волшебный остров Авалон и когда-нибудь вернется оттуда. Тем не менее небескорыстные воспеватели Гластонбери приложили все силы, чтобы отождествить монастырь с Авалоном, хотя вначале никакой связи между ними не было. Ничего не пишет о ней и Гальфрид, у которого этот остров (Insula Avallonis или Insula Pomorum, что означает «остров яблок») описан как «обитель блаженных», место, где был выкован меч Артура и куда отправляется для исцеления сам король. В поэме «Жизнь Мерлина» чародей отправляет раненого Артура на Авалон, которым правит волшебница Морген (Моргана) – старшая из девяти сестер-волшебниц, сведущих во врачевании. Первым о связи Авалона и Гластонбери упомянул в 1216 году Гиральд Камбрийский, очевидно, опиравшийся на монастырские предания. В сочинении «Зерцало церкви» (Speculum ecclesiae) он писал: «После битвы при Камлане тело Артура, получившего смертельную рану, было увезено некоей благородной матроной по имени Морган, его кузиной, на остров Авалония, ныне зовущийся Гластонией»
[66].
В валлийских источниках слово «Авалон» принимает форму Ynys Avallach – не только «остров яблок», но и «остров Аваллаха». Это имя в генеалогиях носит прародитель бриттов, сын их первого короля Бели Великого – изначально солнечного бога Беленоса – и его жены, богини Ану, которую поздние генеалогии, прошедшие монашескую обработку, превратили в Анну, сестру того же Иосифа Аримафейского. Иногда Аваллаха ассоциируют с библейским Амалеком, но более вероятно, что это известный в мифологии многих народов первочеловек, ставший после смерти царем загробного мира. Характерно, что и Моргану, и других чародеек валлийская традиция считает дочерьми Аваллаха.
В ирландских сагах упоминается сказочный Эмайн Аблах (Яблочный остров), которым правит морской бог Мананнан мак Лир. В «Плавании Брана, сына Фебала» (VII век) говорится, что на этом острове, стоящем посреди моря на четырех «ногах» из бронзы, неведомы смерть, болезни и горести. Другие источники дают тому же острову имена Тир-нан-Ог (Земля вечной юности), Маг-Мелл (Равнина радости), Тирн-Айлл (Иной мир) и так далее. Все они имеют сходство с блаженным садом Гесперид греческой мифологии, где, как известно, тоже росли золотые яблоки, дающие вечную молодость.
Несмотря на явную легендарность Авалона, его на протяжении веков не раз пытались связать с реальными местностями. Самый известный претендент – Гластонбери, якобы называвшийся когда-то «Яблочным островом». Правда, сегодня яблонь там почти нет, да и торфяные болота, окружающие городок, при всем желании трудно счесть морем. Другой претендент – остров Бардси (Инис-Энлли) в Гвинедде, который валлийцы называли «островом святых». Здесь, по легенде, Мерлин хранил мифические Тринадцать сокровищ Острова Британии, а после уснул волшебным сном в потайной пещере в скалах. На острове до сих пор можно увидеть неимоверно старую, но еще плодоносящую яблоню – остаток давно исчезнувшего сада.
Бретонцы считают Авалоном остров Олерон или Иль-д’Аваль (Яблочный остров). Французы – город Авалон в Бургундии, связанный с именем Аврелия Амброзия. Англичане – форт Абаллава (ныне Берг-бай-Сэндс) в Камберленде. Шотландцы – остров Мей близ Эдинбурга, где, по мнению местных фольклористов, тоже обитали кельтские жрицы. Недавно появился еще один кандидат – заброшенный женский монастырь Инкайллох на острове посреди озера Лох-Ломонд, где в языческие времена жили девять колдуний во главе с уродливой Кайллех Бейр (Старухой из Берри). Зимой они, как Снежная королева, сковывали озеро льдом, а в остальное время развлекались тем, что топили рыбачьи лодки.
Вероятно, языческая традиция представляла девять дочерей Аваллаха чем-то вроде валькирий, переносящих на остров души павших героев. Описания Авалона до нас не дошли, но, судя по другим «островам блаженных» кельтского мира, это туманная страна, где привычные людям законы и формы искажены до неузнаваемости. Границы между ним и нашим миром достаточно прозрачны – их легко преодолеть в некоторые дни или при посредстве «проводников», принимающих облик людей или животных (особенно любимых кельтским фольклором белых красноухих псов). Времени в Авалоне нет, его жители не стареют, а человек, прожив там несколько дней, обнаруживает, что в его родных краях за это время прошли десятки или даже сотни лет (случается, впрочем, и обратное). Это вполне объясняет веру кельтов в долгую жизнь Артура и его будущее возвращение.
География перемещений Артура в пространстве символично простирается от вполне реальной крепости в Корнуолле до места целиком мифического. Таким же был маршрут короля во времени: начав свое существование реальным человеком «темных веков» со всеми достоинствами и недостатками, присущими его времени, он завершил его персонажем легенды, которой предстояло разрастаться долгие века, вовлекая в свою орбиту все новых действующих лиц.
Часть вторая. Первый рыцарь
Друзья и враги
Судя по романам, в разные периоды жизни Артура окружали заботливый опекун сэр Эктор, мудрый Мерлин, прекрасная Гвиневера и верные рыцари Круглого Стола во главе с Ланселотом Озерным. Но мы уже достаточно изучили ситуацию, чтобы понять, что, копнув поглубже, обнаружим вокруг короля совсем других людей. В кельтской традиции свита Артура состоит из могучих чародеев, наделенных многими волшебными талантами, и свирепых воинов, не знакомых с законами рыцарства даже понаслышке. Но и они мало напоминают тех людей, кто помогал или мешал реальному Артуру защищать земли бриттов. Память о них приходится по крупицам извлекать из слежавшихся за века пластов вымысла.
Естественно, первыми людьми, связанными с нашим героем, были его родители. С ними возникают и первые проблемы – дело в том, что валлийские источники почти не упоминают Утера Пендрагона, предполагаемого отца Артура. Только в стихотворении «Кто привратник» (Ра gwr) из «Черной книги Кармартена» один из героев, Мабон ап Модрон, именуется «слугой Утера» (gwas uthir), но без всякой связи с находящимся рядом Артуром. Эта связь впервые появляется в сочинении Гальфрида Монмутского, где Утер включается в родословную легендарных королей бриттов как сын Константина и отец Артура. Там же описаны победы Утера над саксами, его любовь к Игрейне и обманное зачатие с ней сына в замке Тинтагел. После этого Утер очень быстро сходит со сцены – кратко упоминается о его отравлении саксами, соединенном в заветную тройку с такими же отравлениями Вортимера и Амброзия. После его смерти наступает время усобиц, и на площади столичного города, Лондона или Винчестера, появляется камень или наковальня с воткнутым в него (нее) мечом.
Кроме Гальфрида, ни один автор не сообщает об Утере ничего внятного. Историки, за редким исключением, считают его вымышленной фигурой, выводя его имя из валлийского uthr или uthir (ужасный). Это слово нередко встречается в поэзии бардов – например, в «Диалоге между Гвиддно Гаранхиром и Гвином ап Нуддом» из «Черной книги Кармартена». Там Гвин, злокозненный властитель царства мертвых, похваляется: «Я был там, где пал Ллахеу, сын Артура, ужасный в песнях» (mab Arthur uthir ig kertew)
[67]. В этой строфе слово uthir может быть эпитетом самого Артура, сыном которого «в песнях», то есть в фольклоре, считался Ллахеу. В других стихах это слово читается как Утер Пен (ужасная голова), и только у Гальфрида встречается полная форма Пендрагон – «голова дракона» или «главный дракон». С драконами бритты сравнивали своих правителей, причем без всякого отрицательного оттенка – Мэлгона Гвинедда барды именовали pendraig, тот же Пендрагон, а Гильдас называл его «драконом острова».