– Отменяйте операцию! Это чудо! У нас тут полным-полно прекрасной рубцовой ткани!
Пустая палата
И ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего, которого вы видите и знаете, и вера, которая от Него, даровала ему исцеление сие перед всеми вами.
Деяния, 3:16
Однажды июльским утром мы неожиданно нагрянули домой к моему отцу в Брауэрвиль, штат Миннесота. Наш восемнадцатилетний сын Вон решил остаться дома с друзьями и поработать.
Я объяснила папе, почему мы оказались у него. На пути из Форт-Коллинза, Колорадо, мотор нашего 28-футового «дома на колесах» перегревался, если мы ехали со скоростью свыше 80 км в час. Он глох и не желал заводиться, пока не остынет. Ранее мы отвезли мою свекровь к ее брату. Но когда мы прибыли забрать ее, никого не было дома, поэтому мы решили заехать к папе.
Зазвонил телефон.
Папа снял трубку.
– Это чудо, что ты их застала. Я не ждал их сегодня, – и он протянул трубку мне.
Моя дочь, студентка университета Северного Колорадо в Грили, всхлипывала:
– Мама, мне позвонили из больницы! Вон попал в серьезную аварию на мотоцикле. Он сейчас в экстренной хирургии, и страховая компания говорит, что я должна получить ваше разрешение на подписание всех документов. А ему потребуются еще операции!
Я рухнула на ближайший стул.
– Погоди минутку… Какая авария? Какие операции?
Оказалось, Вон ехал на мотоцикле по каньону к Эстес-парку, чтобы позавтракать. Съезжая с горы, он попал на гравий и слетел с моста. Ему сейчас делают срочную операцию, и понадобится еще не одна.
Мы не беспокоились, оставляя Вона одного дома. В конце концов он был очень ответственным подростком.
– Это ужасно! Вам нужно вернуться домой, – умоляла дочь.
– Мы выезжаем.
Дрожа, я положила трубку, вытерла слезы и передала слова дочери отцу. А потом начала молиться.
Разум Гордона, четкий, как часы, сформулировал все, что нам нужно было сделать: позвонить в больницу, собрать вещи, забрать его маму… и БЫСТРО!
Но ни свекрови, ни ее брата опять не оказалось дома. Как мы сумели угадать нужный ресторан с первой попытки и найти их – ума не приложу!
Поскольку нам предстояло проделать немалый путь, мы старались не перегреть мотор. Я звонила в больницу с каждой заправки.
– Он еще в операционной.
Потом мне сказали:
– Он в критическом состоянии.
Через сотню километров от дома наш мотор стал захлебываться и снизил обороты.
– Никогда в жизни у меня не кончался бензин – и это случилось сейчас! – воскликнул Гордон, в сердцах стукнул по рулю и свернул к обочине.
Как только мы остановились, кто-то постучал в водительское стекло.
– Вам нужна помощь? – спросил незнакомец. Он отвез Гордона на заправку и обратно.
Гордон был безмерно удивлен.
– Служащий заправки одолжил мне канистру, наполнил ее бензином и сказал, что я могу заплатить, когда вернусь!
Каким-то чудом мотор завелся. Когда мы добрались до этой заправки, я снова позвонила в больницу.
– Он все еще в критическом состоянии, – ответили мне. Я закрыла за собой дверь трейлера, встала на колени и продолжила молиться.
Мы въехали на парковку больницы Форт-Коллинза около часа дня в субботу и пробрались сквозь толпу студентов к палате Вона.
Врач объяснил:
– Мы удалили ему селезенку, собрали сломанную бедренную кость и восстановили другие органы.
Еще они наложили корсет на переломанные ребра Вона, очистили его кровь и ввели ее обратно вместе с почти четырьмя литрами донорской.
– Мы делаем все возможное, чтобы он выжил, – заверил врач.
Вон очнулся. При виде нас его лицо осветилось радостью. Потом он попросил:
– Мам, пощупай мой живот.
Раздувшаяся, твердая как камень брюшная полость означала новые проблемы.
Через считанные минуты врачи ворвались в палату.
– Вону нужна новая операция. Немедленно! Он буквально истекает кровью изнутри.
Его спешно увезли.
После операции Вон лежал в коме.
– Кажется, лекарства не помогают, – сказал врач. – Если он не придет в себя этим вечером, боюсь, надежды мало.
Мы с Гордоном сели у койки сына вместе с Майклом, «кровным братом» Вона. Гордон задремал. Я похлопала мужа по плечу:
– Почему бы тебе не поехать домой отдохнуть? Мы с Майклом останемся.
Гордон обнял меня на прощанье и пообещал сменить нас.
Пробравшись между трубками и проводами, я поцеловала сына в лоб и принялась молиться усерднее, чем когда-либо в жизни.
В два или три часа ночи я почувствовала, что задыхаюсь в темной, мрачной палате, полной пищащих мониторов. Перед уходом мой священник сказал: «Я храню гостии
[2] в часовне». Будучи евангельским священнослужителем, я знала протокол. Я поспешила к часовне, нашла гостии и взяла одну из них.
Вернувшись в палату Вона, я сказала Майклу:
– Врачи сделали все, что могли. Остальное зависит от Бога.
Доверившись чуду евхаристии, я разломила гостию на три части. Один кусочек я положила на язык лежавшего в коме сына, второй дала Майклу, а остаток положила себе в рот и стала молиться:
– Дорогой Боже, пожалуйста, исцели Вона, потому что врачи не могут этого сделать. Прошу, вмешайся, чтобы мы получили назад своего сына.
Сделав все возможное, мы с Майклом отправились по домам. Я рассказала обо всем Гордону. Он принял душ и поехал в больницу.
Я едва успела переодеться, когда муж позвонил мне:
– Скорее! Возвращайся!
Я приготовилась к худшему.
Гордон добавил:
– Когда я вошел в палату Вона, там никого не было, с койки наполовину снято белье.
Я упала на стул, давясь рыданиями.
– Я запаниковал, – продолжал муж. – Я думал, что наш Вон умер.
Я вцепилась в трубку обеими руками.
– Думал?..
Гордон продолжал:
– У меня перехватило дыхание, и я упал на колени. Потом я вышел из палаты – и увидел чудо.
– К-какое ч-чудо? – заикаясь, спросила я.
– Стоя перед дверями пустой палаты, я увидел Вона, который со своей стойкой для капельницы шел по коридору. Он не был подключен ни к каким мониторам. Рядом с ним была медсестра. Она очень жалела, что они не записали это быстрое выздоровление на пленку, потому что врачи не могут его объяснить.
