К счастью, в машине хранилось оборудование для бригады «Скорой» – дыхательный аппарат с кислородным баллоном. Нестеров сходил сам и, пока ждали пожарных и бригаду 103, давал угоревшей старушке дышать кислородом. Говорить она не могла, таращила глаза и что-то невнятно бубнила беззубым ртом. Василий Васильевич оставил Таню с бабушкой, а сам нырнул в клубы дыма, пытаясь определить, где горит и горит ли или только тлеет. К счастью, открытого пламени он не увидел, но в куче тряпья, видимо, оказалась влажная ветошь, которая начала тлеть.
Бабка набрала первый пришедший ей в голову номер, но из-за дефекта дикции диспетчер сумела разобрать только «жар». Смешно. Адрес она, наверное, выговаривала на автопилоте, или уже был он в базе и автоматически выскочил на экран компьютера… В общем, это ж чудо! Еще б часочек, и бабульку пришлось бы хоронить немного раньше, чем ей предопределено природой. Нестеров набрал в ванной комнате воды в большую кастрюлю и выплеснул ее на кучу тряпок и бумаг. Дым прибило. Доктор кое-как пробрался к окну, раскидывая пакеты и коробки, и открыл его. Клубы дыма повалили наружу. Нестеров почувствовал, что глаза уже дико режет от вони и гари. А еще ведь работать до десяти вечера!
Пожарные приехали очень быстро. Доктор выбрался из помойной квартиры, оставив дверь открытой, а по лестнице уже бежали ребята в пожарной робе. Следом поднималась бригада «Скорой». Бабку забрали, «неотложка» поехала умываться и проветриваться от гари.
Таня, припомнив этот вызов, думала, что проблема, наверное, неразрешимая. Кому нужны старики, если не своим детям? Хотя иногда дети устраивают такие скандалы и дрязги, что не знаешь, что лучше.
Комментарий специалиста
Краш-синдром, он же синдром длительного сдавления, приводит к нарушению питания тканей. При этом от прижатия тяжестью (такое случается в завалах при разрушении домов, в машинах при аварии, если нога или рука вдруг окажется прижата чем-то) развивается:
1) ишемия – голодание тканей;
2) механическое разрушение клеток за счет сдавления, размозжения.
Если при освобождении конечности не перекрыть отток крови из разрушенных тканей, в организм проникнет очень много смертельно опасных токсинов, белков и ферментов из мертвых клеток. По сути, это аналоги трупного яда, и эти вещества в первую очередь убивают почки, затем легкие и печень, а следом за ними погибают мозг и сердце. Единственный шанс притормозить такое отравление – наложить венозный жгут, уменьшить поток крови к сердцу и легким. За час или быстрее нужно доставить больного в хирургию, удалить поврежденную конечность или иссечь ткани и постараться освободить их от накопленных токсинов. Может потребоваться аппарат искусственной почки для очищения крови.
При синдроме длительного сдавливания прежде чем убирать предмет, сдавивший ткани, нужно наложить венозный (не слишком тугой) эластичный жгут выше места размозжения и только после этого освободить конечность.
При обнаружении такого пострадавшего ни в коем случае нельзя сразу освобождать его из-под придавливающего предмета. Сперва надо выяснить, как долго он находится в таком положении. Если больше часа – наложить жгут (оптимально для этого подходят капроновые чулки или колготки). Только после этого освободить и немедленно доставить в хирургию, травматологию или отделение неотложной помощи.
При отравлении угарным газом первая помощь – это свежий воздух или более обогащенный кислородом. Соединение СО (оксид углерода) с гемоглобином связывается очень прочно, и, когда поражается больше 50 % всех эритроцитов, начинается гипоксия и наступает смерть мозга. После выноса угоревшего из очага пожара нужно обеспечить насыщение его крови кислородом, обязательна госпитализация. Очищение крови, детоксикацию, можно сделать только в стационаре. Лечение в основном заключается в обеспечении кислородом 30–50 % в составе воздуха и ожидании, пока наработаются здоровые эритроциты, а отравленные клетки уйдут на переработку в селезенку. На это может потребоваться несколько суток.
Зрим в корень!
Седьмая история, в которой Саша Степанов получает новое задание, а Таня сталкивается с уже знакомой дорсалгией (болью в спине), но при этом узнает, что все не так уж однозначно и страшно, если правильно лечить
Саша перезвонил, правда, уже очень поздно, после одиннадцати. Сказал, что он целыми днями занят, приходится заново изучать химию и физику за школьный курс. Точнее, намного глубже, если говорить честно. Не так, как объясняли в интернате. Хотя и там было грех жаловаться: учили на совесть, по программе суворовских училищ. Но какая бы память хорошая ни была, тогда, в детстве и юности, заботы были иные, а потому мозг работал совершенно иначе, подсознательно задвинув глубже в архив памяти то, что не пригодится. На взгляд ребенка, конечно, кем он и был тогда.
Саша считал, что важно сдать выпускной с подготовительного, и тогда можно будет сразу зачислиться на первый курс. А там уже будет полегче. Стабильнее. Таня не поняла, что он хотел этим сказать. А Саша не мог объяснить, что, несмотря на ежедневные занятия на подготовительном отделении (как говорят обычно, ПО), военно-морское ведомство его тоже в покое не оставило и продолжает соблазнять радужными перспективами на поприще его ВУС
[16], то есть радиоразведки и диверсионно-разведывательной работы.
Им очень не хотелось терять такого грамотного, а главное, удачливого специалиста. Сашин рапорт о переводе на другую ВУС «затерялся» где-то в кабинетах, но ему об этом говорить не торопились. Начальство предупредило, что в такой профессии «бывших» не бывает и, даже если он получит звезды офицера медслужбы, выполнять работу по линии «невидимого фронта» ему все равно придется.
О его двойной жизни в общежитии академии не знал никто. В отличие от прочих абитуриентов, курсантов подготовительного отделения, он в выходные дни надевал морскую форму и пропадал из поля зрения однокашников. Объяснял он свои исчезновения очень просто: мол, встречался с однополчанами, морячками. В петлицах мичмана Степанова блестели эмблемы медслужбы, а так как он скрывался по утрам за воротами центрального госпиталя ВМФ, то однокашникам оставалось только завидовать ему.
Саша нисколько не обманывал Таню, что ему удается поспать всего часов шесть и что именно поэтому он не может звонить ей чаще раза в день, а то и в два дня. Он отправлял ей нежные СМС, фотографии зимнего Петербурга. Но при этом старался не баловать жену вниманием, которое оказывать реально не было никакой возможности. Кроме занятий на ПО, Саша посещал курсы по освоению сверхсекретной аппаратуры связи.
Именно поэтому в один из мартовских дней Степанов воспринял вызов «на разговор» из Управления СО как кратковременный отдых от занятий. Пройдя КПП центрального госпиталя, он не поднялся по ступеням главного входа, а, обойдя корпус, пробрался с другой стороны парка, окружающего весь клинический комплекс, через небольшую калитку. При ней никакого КПП не было, зато висела видеокамера. Щелкнул электрический замок, и вскоре мичман оказался на маленькой улочке позади госпиталя. Там его ждала черная «Волга» с черными же армейскими номерами.
