– Надо стому накладывать, Таня! Быстро! – Романов прошипел ей в ухо. – Он умирает!
– Я никогда не делала! – Татьяна растерянно шарахнулась от кроватки.
Доктор наклонился к ребенку, левой рукой оттянул подбородок, нащупывая на шее щитовидный хрящ.
– Вот он, Таня… Я не могу, руки дрожат.
Руки у доктора тряслись ужасно, как у паркинсоника. Прицелиться острием изогнутого стилета он никак не мог.
– Давайте, Таня, если сейчас не поставим, он умрет.
Цифры на пульсоксиметре сменились на 128 и 84 %.
Татьяна вспомнила, как Саша во время их работы на массовой автокатастрофе, где погибли шестнадцать человек, сказал ей:
– Кроме нас, никто не сможет. Если, кроме тебя, некому – делай! Думай о деле, а не о своих страхах!
Она взяла из руки доктора коникотом, прощупала хрящ под тонкой кожей, ребенок дышал все реже.
– Таня, кора мозга отекает, он скоро остановится!
– Не говорите под руку, Сергей Иванович! – прошипела Таня.
Нащупав небольшую ямку между двумя хрящами щитовидным и перстневидным, она сбросила со стилета коникотома пластиковую крышку и, поднеся острое жало к коже, толчком вогнала его сперва в кожу, а затем еще дальше. Как только пластиковая трубка вошла в трахею, она выдернула стилет, через пятимиллиметровое отверстие начал с сипом врываться воздух, грудь мальчика поднялась повыше, и воздух пошел внутрь, в легкие, а цифры на приборе начали меняться 85–87–90–93 %. Из-под пластика, чуть окрашивая прозрачные, развернутые лепестки трубки, прижатые к шее, вытекла капелька крови.
– Доктор, принесите, пожалуйста, спиртовые салфетки, шприц из набора, пластырь, я зафиксирую «стому». – Татьяна не узнавала свой голос. Говорить так уверенно и четко еще никогда не удавалось.
Романов отскочил от двери, и в комнату ворвались мама и родня. Татьяна продолжала левой рукой придерживать лепестки трубки коникотома на шее. Ее не оттаскивали от кроватки, но из-за спины кто-то попытался протянуть руки к мальчику.
– Не трогайте, – сказала Татьяна, – он сейчас лучше дышит. Воздух идет. Но его обязательно нужно везти в больницу. И, пожалуйста, перестаньте истерить и скандалить. Это трудный случай. Мы очень устали.
Она говорила негромко, но эти слова лучше сработали, чем раздраженные реплики Романова.
– Как вы можете работать с этим пьяницей? – спросила мама больного мальчика.
– Все мы не без греха, – как-то не своим голосом сказала Татьяна, – скоро никаких врачей не будет. Совсем.
Эта новость удивила родственников. Папаша, который вообще не участвовал в скандале, находясь в комнате лишь для статистики, недоверчиво сказал:
– Да ладно?
– Правда. Старые уходят, а молодежь не идет работать на «Скорую».
– Но вы же работаете, – улыбнулась бабушка. – Я вас помню, вы ко мне приезжали, с вами еще был такой белобрысый доктор.
Таня улыбнулась, но ничего не ответила. «Белобрысый» муж сейчас, наверное, сидит над конспектами в общаге или спит уже.
Подошел Романов, протянул шприц с воздухом, отрезанные полоски пластыря и салфетки.
Таня раздула баллончик на стомической трубке, укрепила ее на шее пластырем и отерла несколько капель крови, выделившихся из пробитой кожи.
Скандал утих, и все уже не спорили, что надо ехать в больницу. Мальчишка кривился, пытаясь плакать, но у него все выходило беззвучно, и он удивлялся, не понимая, почему слезы есть, а звука нет? Татьяна прикрыла отверстие «стомы» марлевой салфеткой. На улице холодно, мороз ночной. Да и воздух не деревенской чистоты.
Татьяна взяла мальчика за нос и обратила его внимание на себя. Сказала негромко:
– Не плачь, эта трубка помогает тебе дышать. Сейчас мы поедем в больницу, там тебе вылечат ангину и трубку уберут, пока ты говорить не можешь, это на время. Потерпи, так надо. Ты же большой уже?
Мальчишка вытер слезы и кивнул. Он большой и плакать не будет.
Мама укутывала сына. Папа побежал одеваться.
Романов запрашивал место в больнице для ребенка.
Мальчишка дышал, незаметно пытаясь выяснить, что ему мешается на шее. Он прикасался к трубке и тут же, словно ожегшись, отдергивал руку.
В машине Романов и Татьяна сели в салон с мальчиком, мама тоже влезла к ним, но, слава богу, уже не вмешивалась. Она только ревниво смотрела, чтобы все делала Татьяна, а не доктор. Папашу посадили в кабину. Первым делом к трубке коникотома подключили кислород от дыхательного аппарата.
В больнице парня приняли очень быстро, отправили в отделение, мама хотела оформиться вместе с ним, но ей объяснили, что за койку в палате придется заплатить. Взрослые принялись решать эти вопросы с дежурной сестрой и врачом приемного отделения.
Романов, выйдя на улицу из приемного, смотрел на мягкий падающий снег, закурил. Татьяна вышла следом, остановилась рядом. Когда доктор убирал руку с сигаретой от лица, было видно, как сильно трясутся его руки.
– Таня, вы как хотите, но мне нужно выпить, – сказал Романов. – Эти придурки украли у меня года два жизни. Ты знаешь, что терапевт с детской «неотложки» предлагала госпитализировать парня еще вчера?! И мамаша эта, долбанутая на всю голову, от антибиотиков категорически отказалась. Сколько ж у нас этих кретинов еще?! И ведь учиться не хотят нисколько.
Романов не выдержал и завернул такую изощренную матерную конструкцию, что Татьяна не покраснела, а рассмеялась.
– Предупреждаю честно, Сергей Иванович, выпьете – сниму с линии. Я с вами пьяным работать не буду. Выпейте валерьянки, валокордин, в конце концов.
– Я писать не могу.
– Вы подиктуете, а я попишу. Не волнуйтесь. После смены – хоть упейтесь!
– Полгода до пенсии! Господи, скорее бы!
В карте Романов сделал простую и очень короткую запись: «Больному произведена экстренная коникотомия по жизненным показаниям».
Комментарий специалиста
Отек глотки и гортани при воспалении или острой аллергической реакции – отеке Квинке – приводит к перекрытию верхних дыхательных путей. Ниже гортани воздух проходить может, поэтому единственный способ обеспечить дыхание – это открыть доступ воздуху, пробив трахею ниже голосовых связок. Коническая связка между щитовидным и перстневидным хрящом – наилучшее место!
Как понять, что отек достиг критического значения? Сознание больной потерял, дыхание очень трудное – длинный вдох и выдох через очень узкое отверстие в горле. Нарастающая гипоксия приводит к развитию отека коры головного мозга и судорожного синдрома. Если успеть восстановить поступление воздуха в легкие – гипоксия быстро уйдет, отек спадет тоже в течение нескольких минут. Никаких препаратов для ускорения вводить не нужно. Если же дыхание остановится, могут потребоваться стимуляторы, из которых наиболее доступным можно назвать кофеин.
