Татьяна, отвечая на «приветы», зашла в раздевалку, в своем ящике повесила пуховик, забрала синюю скоропомощную форму. Выйдя с кулем одежды, направилась на второй этаж – переодеваться, но на нее наскочила сестра-хозяйка.
– Степанова! Ты же на «неотложке»! Получи новую форму!
– Какую новую? – не поняла Татьяна. – У меня вот эта есть.
– Эта для «Скорой», а тебе красную положено, там написано «неотложка». Зайди, я выдам. Кажется, есть подходящий размер. Твой Нестеров уже получил?
– Какой он мой? – возмутилась Татьяна. Но ничто не могло испортить хорошего настроения. Она уже поделилась с Викой новостью о беременности. Та уж наверняка доложит родителям.
Вот только когда она сможет Сашу обрадовать? От него вчера пришла СМС, с одной стороны, с хорошей вестью, в ней уже не было слова «полигон», но почему-то он не позвонил, а все-таки дал СМС. Почему?
В списке бригад она увидела себя опять вместе с Нестеровым на «неотложке». Василий Васильевич принимает имущество бригады.
Татьяна забежала в фельдшерскую комнату и переоделась в привычную синюю форму с надписью на спине «Скорая помощь». Мало ли чего говорит сестра-козявка
[108]… Получить – получу, а приказа носить непременно красную я не видела!
Она спустилась на первый этаж. Нестеров пошел на конференцию-пятиминутку, она всунулась в зал и попалась на глаза старшему врачу, тот поманил пальцем: «Иди сюда!» Пришлось идти.
Присела с края на свободное место. Отчитывались бригады и «Скорой», и «неотложки». Выходили с помятыми лицами, докладывали о выполненных вызовах, рассказывали особенно сложные необычные случаи. И Татьяна не сразу обратила внимание, что практически каждая бригада докладывает, что за ночь или сутки непременно доставляла в травмпункт больных с переломами голеней и предплечий. Старший ставил галочки в блокноте и, когда последний доложил о своих вызовах, сказал:
– Тридцать семь человек с травмой в районе за прошедшие сутки. Где ломаются, на проезжей части или во дворах? – В зале зашумели, и старший врач сказал: – Коротко, встаете и говорите – сколько и где, во дворе или на улице.
Вышло, что падали чаще на улице, где работает техника, а не дворники.
Немного пошумели. Но потом старший достал какие-то письма и сообщил:
– Пришло распоряжение, что лечить больных надо в основном в поликлинике, а не в больнице. Госпитализировать только по экстренным показаниям. Доктор Нестеров, это вас касается.
– Почему меня? – спросил Василий Васильевич.
– Статистика сообщает, что у вас больше остальных госпитализаций. И все идут как экстренные. Давеча гнойный простатит отправили и калькулезный холецистит. А это ведь дело уролога и хирурга из поликлиники! Вы должны были актив оставить. Они б сами и направили.
– С перитонитом? Или параректальным свищом? Вы сами-то согласны с этим положением? – спросил Нестеров старшего.
Тот завелся.
– А вот это уже не ваше дело, что там у него будет. На момент осмотра нет? Обезболили или сделали спазмолитики и оставили вызов в поликлинику!
– Терапевту? – Нестеров встал. – Вы представляете, сколько уйдет времени на эту цепочку? Я – терапевт, я уже осмотрел и принял решение, абсцесс простаты – это очень серьезное заболевание, там начинался сепсис. Оставлять его дома было нельзя. И не убеждайте меня в обратном. Я видел, что там было. И отвечаю за свои действия. Его что, отправили из больницы домой?
Старший врач этого не знал. Он молча отмахнулся.
– Вот вы позвоните в урологию и спросите, как здоровье у того пациента с абсцессом простаты, – не стал садиться Нестеров, – думаю, он еще лежит.
– Конечно, лежит, они же заинтересованы деньги из поликлиники вытягивать. Они всех примут, кого ни пришлете! Был бы полис! – старший пытался отвечать так, будто перед ним бестолковый человек, которому нужно разъяснять очевидное.
Нестеров не стал вести бессмысленный спор. Он сел на место, и пока старший собирался с мыслями, чтобы вернуться к теме конференции, достал блокнот, нашел номер мобильного того самого урологического пациента и набрал.
Старший уже начал говорить дальше, о том, что руководство решило переодеть «неотложку», и получили комплекты новой формы… Трубку сняли, и ответил женский голос. Нестеров негромко представился и спросил, как здоровье больного, которого он отправил два дня назад в урологию. На том конце всхлипнули. Женский голос сказал:
– Он вчера вечером умер!
Нестеров нажал громкую связь и, прерывая старшего, поднял смартфон.
– Простите, повторите, пожалуйста, что случилось?
На весь зал разнеслось с истерическим надрывом:
– Он умер! Сказали – слишком поздно! Он прожил всего три дня!
– Простите, – сказал Нестеров в микрофон. – Соболезную.
Отключил смартфон.
– Вы по-прежнему будете утверждать, что я напрасно отправляю больных на госпитализацию?
– Василий Васильевич, – сказал старший, – прекратите, я выполняю приказ.
– А если вам прикажут стариков безнадежных усыплять, как собак, – кинетесь исполнять? Это был мужчина сорока лет! Даже не пенсионер и не инвалид-хроник. Я должен был его оставить дома с активом врачу, согласно озвученному вами приказу? – Нестеров не стал делать выводов.
– Вот только оскорблять меня не надо! – Старший врач был намного моложе Нестерова. – Вы же отправили его! Я всего лишь привел пример.
У старшего врача бледно-голубые глаза, прикрытые модными очками в золоченой оправе, и борода, придающая лицу несколько прямоугольную форму. Татьяне он не нравился. С первого дня, как появился, как представился в первый рабочий день: «Моя фамилия Беспрозванный, зовут Алексей Иванович!»
Между собой сотрудники подстанции его называли «Циркуляром», намекая на страсть доводить до сотрудников приказы. На любое событие он наизусть цитировал приказы, распоряжения и постановления.
– Надо всегда оставаться человеком, профессионалом, – сказал Нестеров, – а не ходячим циркуляром. Мало ли какие идиотизмы вам еще пришлют? Сами не будьте идиотом. Я вижу ситуацию на вызове и принимаю решение, сообразуясь с ее экстренностью.
– Все свободны, – объявил старший. – Не смейте мне грубить при подчиненных, Василий Васильевич!
– Я еще и не грубил, – сказал Нестеров, – я только расставил по местам все смыслы.
Татьяна молча наблюдала за перепалкой врачей. Она очень жалела, что бывший старший врач Сомов ушел куда-то. Говорили, что теперь он заведует другой подстанцией. Ей было неловко.
