– Знаешь, – сказал Юрий, – это очень верная мысль. Всего познать невозможно, а что-то одно человек за свою жизнь может очень хорошо изучить.
Он опять предложил выпить за это. Альберт и не заметил, как у них на столе появилась еще одна бутылка коньяка.
– Продолжай.
– Когда я возвращался к морякам, увидел, как Захарыч умудрился организовать чай для младших школьников. Они сидели у костра и пили чай из солдатских кружек с печеньем. Ребята постарше ломали бамбук и носили кедрач. Учительница читала младшим школьникам рассказ из детской книжки. Дети ее не слушали, болтали между собой. Значит, наши где-то здесь. Мне захотелось подойти к костру и остаться с ними. Но я же обещал матросам принести кедрач. Захарыч меня, кажется, заметил. Я отвернулся и пошел в другую сторону. В таком грязном виде появляться перед ним не захотел.
– Мы тогда жили в одноэтажном деревянном доме, с огородом и сараем. Все самое ценное я хранил в своем сарае, отдельном от того, где были гуси. Там у меня даже стояла старая списанная рация. Для чего ее держал, сам не знал, но ее вид мне нравился. Особенно передняя панель, когда включал и приборы светились. Она была немного похожа на аппаратуру, с которой работали солдаты у отца на командном пункте. Такие же стрелки с подсветом и различного типа ручки и тумблеры. Как настоящие.
– Вкусно пахло обедом. Открывались банки тушенки. Кто-то даже готовил на костре борщ. Его запах собрал к костру людей. Многие подошли из любопытства. Недалеко сидел на пне мужчина в очках, рядом с ним – молодой парень в костюме. Тот, который в очках, негромко, но внятно говорил парню: «… и пришли к выводу, что наш остров имеет форму гриба. То есть над водой выступает его большая часть, а под ней тонкая ножка, которая опирается на кратер старого затонувшего вулкана, несравненно большего, чем те, которые есть на острове. Гигантского подводного потухшего вулкана». Я нагнулся, увидев неплохой кедрач. «Так вы полагаете, что если этот нижний вулкан проснется, то его малейшее извержение…» «Трудно даже представить, что может произойти». «Но ведь тысячу лет же простоял. Да куда там тысячу, значительно больше». «Как в таких случаях бывает? Отчет института, который обследовал подводную часть острова, спрятали от общественности. Чтоб ее не пугать». «А если действительно остров имеет такую форму, и кто-нибудь об этом узнает? Кто ж здесь захочет жить и работать? Ни за какие деньги». «Такие дела. Это я вам уже по секрету много наговорил…» Мужчина оглянулся. Он не заметил меня, который стоял в низине, закрытой бамбуковыми листьями.
– До меня стало медленно доходить то, о чем сейчас слышал, и я остановился как вкопанный. Как будто узнал военную тайну. Не может быть. Не могу сделать шаг, боюсь, что остров потеряет равновесие и упадет, потонет. Надо спросить у кого-нибудь. У кого? Нет, этого не может быть. На мгновенье мне стало страшно. Наступила странная мягкая тишина, какая бывает накануне чего-то страшного и ужасного. Я уже знал, что перед тем, как волна с шумом обрушивается на скалу, вода от нее как бы откатывается назад, в море, собираясь с духом.
– Посмотрел на мужчину в очках – чисто выбритое интеллигентное лицо, волосы аккуратно причесаны на пробор, тонкие узкие брови. Почему он тогда так спокойно сидит? Начал медленно раздвигать каждый стебель бамбука. Легкий шелест листьев, их постукивание друг о друга, когда отпускаешь стебель, треском отзывались у меня в голове. Хотелось быстрее выбраться на возвышенность, чтобы увидеть море. Сначала медленно, затем все быстрее, быстрее я разгребал руками бамбук. «Если выберусь из этой истории, если когда-нибудь это кончится, я буду самый счастливый человек на свете. Буду в школу ходить, как на праздник. Только бы это закончилось». Я напряженно слушал шум моря.
– Прошла целая вечность. «Ты ничего не слышишь?» – спросил молодой парень рядом. «Нет, ничего. А что?» «Мне показалось, какой-то шум внизу». «Нет, ничего не слышно», – ответили ему.
– Еле слышный, сначала ровный гул усилился. Все, кто был в лагере, насторожились, разглядывали из-за кустов бамбука море. Легкий туман слегка закрывал сам берег. В лагере стало тихо. Только где-то рядом ребенок капризно просил мать: «Дай, дай». Мать торопливо пробормотала что-то в ответ. Звук усиливался. Теперь можно было различить звук моторов. «Да это же самолет», – громко сказал кто-то. «Самолет, самолет» – разнеслось по лагерю. Люди опять зашумели. «Это, наверное, дежурный самолет. Осматривает сверху обстановку. Сверху же все им видно».
– «Как бы я хотел быть сейчас на самолете, – подумал я. – Летел бы себе, видел, как внизу эти бездомные люди сидят у костров, а потом, когда все кончится, приземлился бы на аэродром». И так мне захотелось быть рядом с летчиком, что я готов был заплакать. Задрал голову и смотрел вверх, на небо. Самолета еще не было видно.
– «По звуку самолет-то не наш», – услышал он чей-то голос. «Видно, с Большой земли. Прислали посмотреть, как мы тут, что у нас творится». Люди всматривались в небо, как будто оттуда должна была прийти помощь и спасение. «Я говорю, самолет-то не наш, – снова повторил тот же голос. – Американец или японец». «Что ему делать сейчас здесь?» – неуверенно ответили ему. «Что делать? Что и всегда. Высматривать, что у нас делается. Фотографировать людей, солдат, технику». «Смеется, наверное, над нами. Так, мол, вам и надо. Забрали наши острова, так теперь получайте». Кто-то громко сплюнул. В подтверждение его слов над морем на низкой высоте появился самолет – странной формы, темно-серый, без каких-либо знаков. Он летел над заливом на высоте трехсот-четырехсот метров. Отец говорил, что такие самолеты все время летают над нейтральными водами, когда там плывут наши пароходы. «Пускай смеется. На их берег волна тоже доберется». «Прячься! Ложись!» – прозвучали команды. Люди спряталась в бамбуке. Я присел на корточки. Рядом женщина в светлом платье с кружевами легла прямо на землю: «Мамочки родныяяя».
– Звук самолета удалялся. Разговаривали негромко, как будто на самолете могли услышать. «Он залетел на нашу сторону». «Тут же недалеко нейтральная зона проходит. Может, с курса сбился».
– Через три-четыре минуты самолет снова появился, теперь он летел с другой стороны. Гул турбин был еще сильнее, чем в первый раз. Я стал различать знакомый звук. Это же звук турбин нашего истребителя, который часто слышал над поселком! На острове был свой полевой аэродром. Серый самолет стал уходить по направлению к морю. Прямо над лагерем появился серебристый «МиГ». Он разворачивался на курс уходящего самолета. Я даже привстал. «Смотрите наш!» – воскликнул кто-то. «Наш пошел. Он ему сейчас покажет, – весело кричал я, совсем забыв, что на земле, собственно, ничего не изменилось, опасность не миновала. – Смотрите, он с нашего островного аэродрома! Отец мой сейчас дежурит на командном пункте. Управляет этим полетом. Они там всегда ведут самолет по курсу». Стало очень легко. Значит, отец там, у него все нормально. Иначе как же может лететь наш истребитель? Он, наверное, сейчас разговаривает с отцом по рации. Отец мне говорил, что между летчиком и землей ведутся переговоры, что летчик без них не сможет выполнить свою задачу. «Он ему сейчас покажет. Смотрите удирает!» – кричал я. Серебристый самолет сделал поворот и начал удаляться в направлении серого самолета. Люди все привстали. Из-за бамбука вырос целый лес голов. Кто-то махал рукой. «Удирает, смотрите! Ха-ха! Удирает! То-то же, а то подумал – у нас цунами, так все разбежались. Вот и получил». Я залез на какой-то пень. Мне хотелось крикнуть летчику: «Передайте по рации отцу, что у меня все нормально. Пусть не волнуется. Здесь безопасно». Очень хотел, чтобы летчик меня заметил.
