─ Появился тут после смерти жены Курдюма Эллы. Где-то через года два. Поговаривали, что он ее тайный сводный брат. Якобы, когда-то по молодости брат отца Эллы, некто Монастырёв, закрутил роман с тунгусской. Может быть, слухи, может, нет. Этого Ургалчинова, брат Монастырева, дядя Эллы, еще с интерната присмотрел, дал высшее образование, в фирме при себе держал. А как умер, Монастырёв старший, Эрлик приехал сюда.
─ Спасибо. Очень интересно. Значит, Эрлик приехал смотреть за внучкой Монастырева, если по вашей версии, то за своей племянницей. Вот почему Курдюм выставляет Ургалчинова таким монстром, шаманом, припадочным зверем. Пока Эрлик здесь Курдюм не тронет падчерицу. Боится. Глаз за ним ходит по имени Эрлик. А как того убьют или арестуют, тут ручки и развязаны. Я вас убедил?
─ По крайней мере, вы заставили меня крепко задуматься, – Буюн остановился. – Скажите, что нужно Курдюму, почему он так себя ведет?
─ Я поясню! Как сказал мне один ученый, когда начинают реализовывать по своей сути нездоровый, нелогичный политико-религиозный проект, то под такие знамена собираются в первую очередь неадекватные, истерические, склонные к агрессии и насилию личности. Власть соединенная с мистикой, с идеей силы всегда пахнет кровью. Думаю, что у вас будет еще немало таких Курдюмов. Я поставлю ему свой диагноз – он одержимый фанатик, больной насилием подонок, но в своем мнении – он возвышенное духовное, почти святое существо – Чакраватин. В буддизме, как я уже пояснял, это царь, устанавливающий справедливость в своем царстве, – Колчанов поглядел на подполковника. – С вашей помощью.
─ Наша помощь тут простая. Наблюдать. Зарвался – ответишь. Судя по вашему рассказу, Курдюм больше, чем просто зарвался.
В кармане пиджака Колчанова мобильник заиграл «Профессионала».
─ Слушаю.
─ Товарищ майор, это Колобков. Я двигаюсь на машине за автомобилем Геренста. Он только, что выехал. Сам за рулем, с ним никого.
─ Понял. Продолжай наблюдение. Сколько у нас там времени, – обратился Колчанов к Буюну.
─ Без пятнадцати двенадцать.
─ Прекрасно. Кстати, вам известно, что во многих мистических культах жертвоприношения совершаются только после полуночи. Правило такое.
─ О, Господи, да что вы все про секты. В чем дело?
Колчанов не успел ответить. Снова заиграл мобильный телефон.
─ Да?
─ Цапкин, Михаил Иванович. Еду за автомобилем Ургалчинова. Он один. Только что выехал из ворот своего дома.
─ Молодец. Веди его. Не упускай. Вот вам и ответ, Генрих Максимович. Одновременно Ургалчинов и Геренст выехали, прямо как по срочному звонку. Отгадайте с трех раз, куда и к кому?
─ Уверены, что к Курдюму?
─ Более чем.
─ И где же он их ожидает?
─ У себя дома. Они же сначала, как бы, должны, напав на него, сжечь пленки с записями, ни хрена вы пленочки не получите. Да есть ли они, вообще, в природе?
─ Хорошо! Поедем и мы к его дому. Но войдем только с моего разрешения. Иначе я все остановлю.
─ Договорились, – Колчанов быстрым шагом, не оглядываясь, на поспевающего следом фээсбэшника, двинулся к автомобилю.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
«Вернись на свою родину!
В юрту к ясному огню!
Вернись к своему отцу, к матери!»
(Заклинание-исцеление души больного ребенка у телеутских шаманов)
Мирча Элиаде. Шаманизм
─ Мы возле особняка Курдюма, – сообщил по мобилке Цапкин. – Машины Ургалчинова и Геренста припаркованы снаружи. Уже зашли во двор. Тихо, никого. Охраны не видно.
─ Понял, Леня. Уже подъезжаем. Ни во что не вмешивайтесь. Только наблюдайте. Это приказ, – майор убрал телефон в карман. – Всех отослал ваш принц Эдуард. Ни охраны, ни прислуги. Свидетелей нет. Глеб, прямо, все время прямо и в конце улицы налево. Там тихонько поедешь, или, вообще, паркуйся. Метров двадцать пешочком пройдемся.
Ночь выдалась отчаянно лунная – все как на ладони. Воровать и убегать при такой небесной подсветке в край не с руки. Под колёсами предательски запрыгала щебенка.
─ Стой! Отсюда одиннадцатым номером. Подполковник. Не меси щебень. Идите сюда на обочину. По травке, по земле. Вот, так тихо. Что, давно в облаву не ходили?
─ Прекращай, Миша. Школьников нашел. Молодых своих наставлять будешь, – Сайгак вгрызался каблуками лакированных туфель в мокрую землю.
─ А ты молодец, Глеб. На встречу товарища подполковника даже ночью лучшую обувь одел, – не унимался Колчанов. – Нет бы в кроссовочках, да в курточке…
─ Миша, замолчи, ей богу…
─ Михаил Иванович, – влез Буюн, – не дергайте Сайгака. И так все на взводе.
─ Ну-ну, сейчас проверим ваш взвод с сырым порохом.
Впереди под тенью высокого забора спрятались машины Колобкова и Цапкина. Дима вырос как из-под земли прямо перед носом у Колчанова.
─ Здравия желаю! Вон впереди по правой стороне огромный дом. Это его. Буржуйская территория, сплошные дворцы.
─ Привыкай, сынок. Перед тобой благородные тылы демократии.
─ Жопа, что ли, Михаил Иванович?
─ Нет, Димон, это наши квартирки полная жопа, а тут тылы.
─ Михаил Иванович, нельзя ли по существу, ближе к делу, – попросил из-за спины Сайгака Буюн.
─ Мы и так, товарищ подполковник, к делу как нельзя ближе подошли. Где Цапкин?
─ Прямо под воротами, слушает – что и как. Пока тихо.
─ Веди туда.
Вся компания притаилась у ворот. Тишина стояла мертвая до глухоты. Слышно как громко дышит мощный Сайгак и как шмыгает носом простывший Цапкин.
Вдруг тишину разорвал звук выстрела. За ним второй, чуть погодя – третий.
─ Первые два из карабина типа «Тайга» на базе Калаша. Третий – похоже, из пистолета, – высказался Сайгак.
─ Заходим! – Скомандовал Буюн.
Колобков оперся ногой на сложенные в замок руки Цапкина, с подброса зацепился руками за кромку высокой кирпичной стены, подтянулся и лег животом на забор и спрыгнул во двор.
Открылась половина больших выездных ворот.
В это время грянул четвертый выстрел. Звук разбитого стекла еще раз раскроил ночной покой богатого района.
─ Сюда! – крикнул Колобков из двора. – Убегает! Стой! Стреляю!
Легкая, быстрая фигура, выскочившего из окна второго этажа человека, бросилась за дом. Дима кинулся следом.
