─ Леня, за Колобком! – заорал Колчанов. – Остальные в дом!
За спиной Колчанова упал на землю Буюн.
─ Все нормально! Споткнулся – собака мертвая на дороге!
Колчанов рванул на себя входную дверь:
─ Открыто. Я иду первым. Глеб прикрой!
В полутемный холл первого этажа прорывалось световое пятно над лестничным пролетом.
─ Идем на второй! – скомандовал Колчанов.
─ Я с вами! – шепнул Буюн. – Глеб, осмотрите первый.
Через полуоткрытую дверь свет был виден только в одной из комнат. Двое быстро взбежали по ступенькам.
─ Туда!
Колчанов с пистолетом в вытянутой руке ворвался первым:
─ Всем стоять! Стреляю без предупреждения!
Стрелять уже не требовалось. Нужна была только медицинская помощь. В кресле у камина корчился от боли Курдюм. Огромное кровавое пятно на его животе указывало на серьезное ранение. У ног раненного, на ковре, валялся охотничий карабин. Возле кресла справа лежал труп мужчины с развороченной головой.
─ Это Бобров. Человек Курдюма в «Дхарме», – пояснил Буюну Колчанов. – Из карабина в лоб, в упор.
Ближе к разбитому окну еще мужчина на полу, лицом вниз. Колчанов взялся за плечо пиджака лежавшего и потянул на себя. Тело тяжело развернулось на бок.
─ Геренст. Смотрите. Выстрел точно в сердце.
─ Кто же смог уйти?
─ Ургалчинов.
Буюн подошел к Курдюму.
─ Ты Ургалчинова зацепил? Попал в него?
─ Скорую мне, – прошипел Курдюм. – Скорую зови!
─ Отвечай, попал в Ургалчинова? – Подполковник настойчиво повторил вопрос.
─ Да, в грудь.
─ Где пленки?
─ Они их сожгли в камине. Скорую зови, сука!
─ Вызвать скорую? – спросил Колчанов.
─ Нет, не надо! – категорически отказал Буюн. – Он не жилец. Разворотило брюхо, пуля, похоже, разрывная. Водки дать?
─ Дай, – Курдюм подавлял нечеловеческую боль.
─ Поищите бар, Михаил Иванович. Я хотел бы вам сказать, что мы здесь неофициально. У нас нет ни ордера, ни каких-то особых разрешений. Сейчас допросим его и уйдем. За трупами приедут мои люди.
В комнату вошел Сайгак.
─ Глеб, – повернулся к нему Буюн, – спуститесь вниз, дождитесь ребят майора и отправьте их домой. Их здесь не было и они ничего не видели. Пойманного сюда. Согласны, Михаил Иванович?
─ Согласен, – Колчанов подал Буюну открытую бутылку водки.
Подполковник поднес горлышко бутылки к губам Курдюма и всунул ему в рот.
─ Пей!
Курдюм сделал глубокий глоток и отвернул голову в сторону.
─ Всё…
─ Что, Эдуард Борисович, решил одним махом всех убрать?! А сам и попался. Значит, ты и нас дурить пытался? Ты, что ли Чакраватин? Говори! – Буюн поставил себе стул возле кресла умирающего.
─ Я, да я Чакраватин! – Курдюм сделал усилие и чуть приподнялся в кресле. – Я, я царь! Я бессмертен! Я приду еще за тобой, за вами, за всеми. Особенно за тобой майор, – он простер руку с выставленным указательным пальцем к Колчанову. – Я разрежу тебя на куски, я сварю тебя в котле и отдам твои кости собакам! Я голову твою прибью гвоздями к воротам преисподней. Ночи твои будут ужасны, ты будешь каждый раз мучительно умирать во сне…. И тебя найдет пророчество! И тебя!
Курдюм был страшен. Глаза его горели демоническим огнем, окровавленные руки и тело сложились в чудовищный багровый постамент, с которого вещала, искаженная гримасой боли и ненависти голова.
Колчанов, смотревший ему в глаза, вдруг ощутил неимоверную слабость, ватные ноги не хотели держать тела, голова закружилась, а глаза застилал густой туман в серебряных звездочках.
─ Не смотрите на него, майор! – Заорал Буюн. – Не смотрите! Он внушает тебе программу страха! Отведи глаза!
Буюн подскочил к Колчанову и ударил его по щеке. Наваждение ушло.
─ Вот, присядь-ка. Водку, водку пей! – Резкий вкус алкоголя обжег рот. – Хорошо, молодец! Сам же мне рассказал, что он в Индии в секте колдовать надрочился, а ты ему в зенки уставился. Не надо, не надо так. Подыхающий зверь вблизи самый опасный….
В комнату снова зашел Сайгак.
─ Ушел Ургалчинов, через калитку в дальней части забора. Выбил и ушел. Ребят отправил.
─ Плохо, что ушел, плохо, – пробубнил под нос Буюн. – Ладно, иди во двор.
К Колчанову постепенно возвращалось нормальное состояние сознания. Он поднялся со стула и подошел к разбитому окну за свежим глотком воздуха. Зацепил ногой полы тяжелой шторы. От удара из-за шторы вылетел и проскользил по паркету пистолет.
─ Смотрите, подполковник, «ПМ».
─ Вижу! – Буюн вынул из кармана носовой платок, встряхнул его, расправив, и поднял оружие. Извлек магазин. – Как раз одного патрона не хватает, – вставил магазин, протер краем платка низ рукоятки пистолета и снова положил на пол за пологом шторы. – Как было, Эдуард? – Снова обратился Буюн к корчащемуся Курдюму, – все кончено для тебя. Ответь на мои вопросы и уходи туда с богом. Понял?
Курдюм молчал.
─ Молчишь? Значит, не возражаешь. Хорошо. Кто тебе велел убить Фарагова, неужели это лишь твой буйный, дурацкий характер. Ну, пусть ты Чакраватин, пусть ты пугал буддистов, но зачем убивать мальчишку?
─ Ты не поймешь! – Курдюм закашлял.
─ А ты объясняй. Я попробую.
─ Он хотел уйти из-под моего крыла. Я его поднял, сделал известным, сделал богатым. А он… щенок! Решил написать мне прощальную песню и назвать ее Чакраватин, на этом свалить…. И к кому? К Барковскому в культурный фонд «Русский Восток»…
─ Неужели это причина? – Колчанов налил себе водки в обнаруженную в баре рюмку.
─ Не твоего это ума дело, майор, – усмехнулся Буюн. – Грызня за вес, за влияние, за место в партийном списке «Чести и совести», в конце концов. Так, что ли, Эдуард Борисович? А? Зачем тебе, дурачок-Геренст областным секретарем, которого тоже из Москвы проталкивал Вячеслав Барковский, правильно? Нет, не нужен. И ты его убил. А Боброва, он же безобидный, ну что, он тебе сделал, за что?
─ Хе… – похоже, Курдюм начинал быстро слабеть. – Свидетель, зачем мне лишний свидетель. Это он, молодец, грузовичок так направил, что у Эллы шансов не было никаких. Транспортник бывший, профи…
─ Значит прав, майор! Девчонку держишь за замком, за дурочку выдаешь, но пока Ургалчинов жив, ты ее тронуть не можешь. Богатая наследница! Единственная внучка покойного Монастырева. Конечно, с такими деньгами можно политику делать, но не успел! Кто тебя, Ургалчинов?
