─ Скажи, дядя Николай, если верну в тайгу «Огонь Хэглуна», простят меня люди?
─ У них и спросишь. Я тебе не судья. Собирайся. Поедешь через два дня. С Ильей Павловичем сходи попрощаться. Любит он тебя, и верить не хочет в дела твои страшные.
Ждал Илья Монастырёв, что сын его навестит перед последней дорогой. Ждал хотя бы телефонного звонка или весточки какой. Нет, не пришел Эрлик, не позвонил. И не бывать такой встрече никогда.
Мчит между скал шаманская росомаха, хохочет на бегу: «Что, Михаил Иванович, много нового узнал?»
«Много, да не все, – отвечает Колчанов. – Хотелось бы больше».
«Запросы у тебя шикарные, – усмехается зверь, – а возможности от меня зависят. Ладно, покажу тебе напоследок кое-что. Но на этом сон твой прекратится, и видений больше не жди».
«Как скажешь. И на том спасибо», – соглашается майор.
Ночь. Каменный забор Курдюмовского дома. Фонарь над воротами выхватил из темноты сухощавую фигуру человека в сером пальто. Отшельник. Он ловко для своих лет перелез через высокий забор и спрыгнул во двор. Огромная бело-коричневая кавказская овчарка, без ненужного лая, деловито ускоряясь, побежала на старика. Кавказец намерился на высокий прыжок с расчетом мощной грудью сбить с ног незваного чужака.
Отшельник уклоном ушел влево, схватил овчарку за шкуру под пастью, ближе к шее левой рукой, правой, с движением на себя натянул шкуру на загривке. Повалил, не ожидавшую такого хода собаку, ниц, уселся сверху, прижал левым коленом передние лапы овчарки к земле, перехватил руками голову кавказца пальцами меж зубов и крепко зажал нижнюю челюсть левой рукой, правой уцепился за ухо зверя. Резкий разворот собачьей головы в сильных руках, хруст свернутой шеи. Овчарка осталась на дорожке, старик заспешил в дом.
Дверь в дом не заперта. В холле первого этажа Отшельника поджидает Курдюм с охотничьим карабином в руках.
─ Ловко ты собачку завалил. Жалко пса.
─ Закрывать надо если жалко, когда гостей ждёшь, – спокойно заметил Отшельник.
─ Какой гость такая и встреча. Пошли.
Поднялись по ступенькам лестницы на второй этаж. Курдюм, не поворачивая головы, поясняет идущему следом старику.
─ Ключ в Лялину комнату в двери снаружи. Заходи и сиди тихо. Внушение я убрал. Ляля пребывает в некотором шоке. Ты с ней давай ласково и спокойно. Потом спускайтесь вниз, в подвал. Там у меня, что-то вроде пантеона восточных богов. Пересидите там. Почувствуешь затишье, бери её и уходи.
─ Согласен. Только мы договаривались и с твоим интересом. Тут как быть?
Курдюм с удивлением поглядел на Отшельника, и уголки губ нервно дернулись в подобии улыбки:
─ Вот я и говорю, не сразу убегай, а в подвале посиди. Если я за вами спущусь, обсудим мой интерес. Нет, тогда свободны.
─ А если обману?
─ Не похож ты на обманщика. Знаю, что сделаешь все как надо.
За окном послышался звук подъехавшего к воротам автомобиля.
─ Ну, все старик. Иди к ней. Увидимся ли?
Из каминного зала послышался голос Боброва.
─ Где вы, Эдуард Борисович?
─ Иду, иду. Разволновался? Не бзди! Уж и в сортир сходить нельзя! Вон пойди калитку открой. Пусть заходят.
Бобров, проходя через двор, удивленно остановился возле лежащего пса.
─ Что за черт! – Но поспешил на звонок в железную калитку.
Прибыл Геренст.
─ Подожди не закрывай, кажется Эрлик подъезжает, – указал Альфред на светящиеся автомобильные фары в начале улицы.
Подъехал Эрлик. Припарковался у ворот, поздоровались.
─ Собака вроде подохла, – поделился соображениями Бобров.
─ Все когда-нибудь дохнут, – отрезал Ургалчинов и первым направился к дому.
─ Не добрый знак, – буркнул себе под нос Бобров и поплелся за остальными.
Курдюм встретил компанию в кресле у камина с карабином на коленях.
─ Добрый вечер, Эдуард Борисович! – Поздоровался Геренст. – Фу! Запах какой! Резина горит что-ли?
─ Кассеты в камине видишь? Сжигаю кое-что, – ответил Курдюм.
Эрлик молча, не здороваясь, скинул куртку на стул и встал у окна напротив Курдюма.
─ А что же вы сжигаете? – Продолжает любопытничать Геренст.
─ Жизнь свою прошлую жгу! Прощаться будем коллеги. Устал я от вас.
─ Что ж вы такое говорите, Эдуард? – заволновался Бобров. – Как понимать – «прощаться будем»? И для чего у вас весь вечер карабин в руках.
─ Для прощания! – Курдюм поднял карабин и с правой руки выстрелил Боброву в лоб. Мозги липкой грязью полетели по комнате. Тот даже не успел испугаться и мешком рухнул на пол.
─ За что вы его? – спокойно спросил Ургалчинов.
─ Сейчас поясню. Эй, ты куда? А ну, стоять! – Курдюм держал на прицеле запаниковавшего Геренста. – Сейчас, Эрлик, минуточку.
Грянул второй выстрел. Геренст схватился за грудь, осел на корточки и тихо боком повалился на паркет.
─ Боброва за то, что Эллу убил. Да-да, он. Не крути бельмами! По моему приказу убил. А эта мразь, – повел Курдюмом стволом в сторону Геренста, – просто жить не должна. Что молчишь? Правильно, теперь твоя очередь, – Курдюм направил карабин на Ургалчинова. – Только загвоздка тут одна. Ты же всегда, по таёжной привычке с оружием ходишь?
─ Хожу! – Эрлик кипел от ярости.
─ Так доставай! Я люблю куражиться. Кто первый, – игра называется.
Эрлик выхватил из-за пояса пистолет, передернув затвор, навёл на Курдюма.
─ Вот, молодец! Теперь на раз, два, три! Я начинаю считать!
Пистолет прыгал в вытянутой напряженной руке Ургалчинова.
─ Не волнуйся, Эрлик. Соберись. Ну,… раз,… два,… три!
Эрлин выстрелил. Пуля вошла Курдюму в живот.
─ Попал, сука! Спасибо и на этом. Теперь я, – он превозмогая боль, поднял карабин и выстрелил, целясь Эрлику в голову. Пуля впилась Ургалчинову в правую сторону груди. Он выронил пистолет, но устоял на ногах.
Лязгнули засовы ворот и послышались крики людей. Эрлик не теряя времени, бросился на окно, выбил ногой стекло, ловко по-кошачьи приземлился во дворе. Быстро, пока не ослаб, метнулся за дом.
«Стой! Стреляю!» – неслось ему в спину.
Высадил с разбега маленькую деревянную калиточку в заборе и побежал в ночь, за ручей, в лес.
«Ну, всё. Приехали, начальник! – остановила процесс росомаха. – Дальше смотреть нельзя, а то себя увидишь, посмотришь хоть миг и навсегда потеряешься».
