С Анжелой у меня все те же платонические отношения, и я, в перерывах встреч между собой и невинностью, трахаю Машу, находя в этом успокоение. Маша так и осталась на лето и не ездила домой. Я снял для нее квартирку, и она теперь живет в нормальных условиях, а не в общаге. Волчара успевает где-то постоянно цеплять телок, и мне уже кажется, что он меняет их чуть ли не через день. Я к такому отношусь более спокойно, но, наверное, нужно все-таки и мне немного разнообразить свое меню…
Через три дня во всех учебных заведениях начинаются занятия. Анжелка тоже пойдет на первый курс своего универа. Начнется студенческая жизнь и… Не хочется думать о чем-то нехорошем. Я же думаю, что вдруг смогу ее потерять. Не знаю, откуда у меня такое предчувствие, но во сне я часто вижу, как она уходит от меня с другим и почему-то смеется. Что забавляет ее в этих снах? Вот дерьмо, зачем мне думать об этом!
Анжелика до сих пор уверена, что я занимаюсь бизнесом. Ну и пусть так думает. Мне от этого ничуть не хуже.
Волчина уже начал строить себе дом в черте города. Он все хотел, чтобы и дома у нас стояли рядом, но я вообще отказался от такой затеи. На фиг надо! Пока мы живем в постоянной опасности, не стоит заводить себе дом. Мне хватает и той квартирки, которую мы еще снимаем в центре.
Сегодня я собрался сходить с Анжелой в ресторан. Заезжаю за ней пораньше, то есть к семи вечера. Заходить не захожу и, посигналив у подъезда, остаюсь ждать в машине. Анжелика выбегает через десять минут, вся нарядная и веселая. Целую ее в щечку, дарю огромный букет роз, и мы едем ужинать. Всю дорогу до ресторана Анжела щебечет мне о будущих занятиях в университете, о том, каким великолепным она станет журналистом.
Посматриваю на ее искрящиеся радостью глаза, и мне становится хорошо на душе. Какая же она чудесная девчонка, и сколько, оказывается, можно найти счастья в обычных мечтах. Любуюсь ею, насколько это позволяет дорога, и мне не важно, что она говорит. Мне хочется слышать ее мелодичный голос и не думать ни о чем. Черт возьми! Наверное, это и есть то чувство, о котором я сейчас думаю?
В зеркале заднего вида я давно срисовал темно-синюю «шестерку». Это машина моей охраны в лице Лехи и двоих боевиков. После двух неприятных бесед с Костиком Волчина настоял, чтобы меня всегда сопровождал хотя бы такой минимум охраны. Я особенно не возражал, так как Волк один хрен кого-нибудь да послал бы. Паркуюсь напротив ресторана и помогаю девушке выбраться из машины. Закрываю «Жигули», и мы идем по ступенькам наверх. На середине лестницы у Анжелы подворачивается нога и слетает туфелька. Я успел подняться на пару ступенек выше и оборачиваюсь к ней.
Сначала я безразлично отмечаю, что от тротуара левее нас отъезжает машина и в открытом окне задней дверцы появляется чье-то лицо, затем рука со стволом. Анжела в это время уже надела туфельку и начинает разгибаться.
— Ложись!! — кричу я ей, выхватывая пистолет.
В руке человека из машины вспыхивают яркие огоньки, и я почему-то даже не слышу выстрелов. Как будто все замерло или происходит в немом кино. Краем глаза замечаю удивленные глаза Анжелы. Смахиваю ее рукой со ступенек и, не пытаясь укрыться или уйти хотя бы в сторону от огня, очень выверенно и хладнокровно расстреливаю обойму ТТ по машине, откуда стреляют сейчас в меня. «Жигуленок» теряет управление и, проехав наискосок, мягко упирается в поребрик противоположной стороны. Я в это время молниеносно перезаряжаю пистолет и вижу, как из машины моей охраны выскакивают обалдевшие от происходящего парни.
Анжела лежит на газоне и не двигается. Кидаюсь к ней, приподнимаю ее и все тут же понимаю по застывшим, безжизненным глазам. Обхватив ее руками и прижав к своей груди, прошу сказать мне хотя бы слово. Ну хоть одно слово! Чувствую, как по моим пальцам течет кровь. Это кровь Анжелы. Анжелки, которая уже никогда не пойдет в университет, никогда не будет смеяться моим шуткам. Нет моей любимой веселой Анжелы. Уже нет… Я рыдаю и вою от бессилия, как одинокий зверь в морозную ночь. Это моя тоска, моя боль. Анжела! Ан-же-ла-а-а-а!!!
Я сижу перед столом следователя и который час не могу понять, чего он, сука, пытается добиться от меня? У меня перед глазами только лицо моей Анжелы. Еще раз, снова и снова, я прокручиваю то, что произошло перед рестораном. И вижу ее удивленные глаза. В нее ударили пули, предназначавшиеся мне. Анжелка умерла, отдав свою жизнь за мою. Ну почему такая несправедливость в этом мире?! Она была в сто, нет, в тысячу раз лучше меня! Ей бы жить и жить! Почему, по какому праву так нелепо и так коварно устроен мир?
Следователь подает мне стакан воды. Что это? Зачем? Только сейчас чувствую, как у меня по лицу текут слезы. К черту эту воду! Всех вас к черту! Там, у ресторана, кто-то забрал мой пистолет, выдернув его у меня из руки. Потом была толпа народа и кто-то хотел забрать от меня Анжелу. Не помню, что там было, но каким-то образом я все же оказался в милиции. И вот теперь этот следак, который строит скорбную морду, хочет, чтобы я ему о чем-то рассказал. Да пошел ты!.. Я не стесняюсь своих слез. Смотрю на свои руки и на них вижу кровь. Плачу молча. Никто больше не услышит, какой вопль издает моя душа. Я плачу, потому что во мне убили веру в счастье. Во мне убили веру во всё…
— Я попал со своей девушкой в перестрелку между какими-то людьми, говорю я следователю. — Я ничего не понял и ни о чем не могу вам рассказать…
— Я понимаю вас, — сочувствует следак, — но и вы поймите меня. Я должен снять с вас показания, как с самого главного свидетеля. Поймите, это моя работа…
У ментов на меня ничего нет. Даже если швейцар ресторана видел, что произошло, то его уже обработали наши люди и он вряд ли сообщит всю правду. Скажет, что именно в тот момент, когда на улице была пальба, он отходил в туалет. Значит, здесь все нормально. Мне нужно заехать домой. Мне нужно срочно отсюда уехать. Я уверен, что знаю, чьи люди стреляли в меня, а убили Анжелу. Мне срочно нужно отсюда уйти…
Смотрю на свои руки, и опять перед глазами родное лицо Анжелы, каким я запомню его на всю жизнь. Это лицо из того последнего мгновения ее жизни. Боже мой, как мне плохо! Почему так произошло?! Почему не я?!
В кабинете вдруг появляются какие-то люди, но мне плевать на них. Я смотрю на свои руки, и меня всего трясет. Мне что-то говорят. Поднимаю голову и вижу совершенно расплывчатые лица. Подите вы все к черту! Я не хочу сейчас никого видеть.
Меня куда-то ведут, затем везут. Потом снова идем. Какие-то коридоры, человек рядом со мной. А может, их несколько? Какая мне разница? Хотят меня посадить? Да и хрен с вами. Мне плевать на все, на всех, на весь этот подлый мир, где нет веры и нет Анжелы.
Меня усаживают на мягкий кожаный диван в большом, просторном казенном кабинете. Какой-то мужчина стоит ко мне спиной, на нем добротный серый костюм. Слышу легкий звон посуды. Мужчина поворачивается. Это отец Анжелы. Как бы я не хотел сейчас говорить с ним. Но, может, это к лучшему? Если этот крупный и спортивный человек разозлится, он может легко меня убить. Пусть так и будет. Виктор Семенович подходит и садится рядом, подает мне полстакана чего-то. Выпиваю одним глотком. Коньяк. Я даже не почувствовал его крепости. Странно. Смотрю на свои руки. На них осталась кровь Анжелы. Боже, как мне плохо! Можно представить, что творится сейчас в душе у Виктора Семеновича. Анжела говорила, что он какая-то шишка в партаппарате. Он и забрал меня у следака. Виктор Семенович сам разберется со мной. И я даже хочу этого.
