Я собираюсь в Москву. Леха и Волчара волнуются как никогда.
— Я дам тебе людей, Антоныч, — озабочен Волк моим предстоящим вояжем.
— Это пока не требуется, — успокаиваю его. — В случае серьезных неприятностей моим парням до столицы добраться из Питера гораздо ближе.
— Тебе, конечно, виднее, — неохотно соглашается Волк, — но ты все-таки старайся держать меня в курсе.
— Не волнуйся, все будет в ажуре, — киваю ему.
На следующий день я вылетаю в столицу.
В Москве снимаю квартиру в центре. Вызываю из Питера Серегу.
После моего рассказа о моей бригаде в Красноярске, причем значительно более старшей, чем наша команда в Питере, Сергей сидит совсем обалдевший.
— Ну ты, Антоныч, и темнила! — ржет он немного погодя. — И ведь ни разу об этом не сказал!
— Так было надо, — улыбаюсь в ответ. — Важно, чтобы вы сами поверили в свои силы.
— Ясно, — кивает друг. — И значит, выходит сейчас, что Лысый этот крыл Чахлого в нашем городе, а люди Лысого лезут не только в Питер.
— Все именно так. Нам нужно отследить его и его кентов. Убирать будем здесь всех к чертовой матери, чтобы больше о них не слышать!
— Наверное, стоит, Антоныч, подтянуть сюда парочку наших звеньев, предлагает Сергей. — А что у тебя, кстати, есть еще по Владивостоку?
— Больше того, о чем ты знаешь, ничего нет. Монет мы оттуда сдернули и так достаточно, — смеюсь я. — Здесь в Москве их хозяева теперь на жопе волосы рвут…
— Вот это точно! — хмыкает приятель. Почти неделя у нас уходит на слежку за Лысым и его людьми. Делать это чертовски сложно, но у нас все получается. Добывая информацию, заранее намечаем места, где можно эффективно атаковать.
По ходу дела меня заинтересовал один сухощавый типчик. То, что он завязан на большие деньги, это мы выяснили тогда, когда он привозил Лысому в казино деньги чемоданами. Такое происходило два раза. Этот сухощавый, которому на вид можно дать лет за пятьдесят или еще больше, фигура совсем темная. То, как он уходит от слежки, наводит на серьезные размышления. Я не хочу сказать, что в процессе наблюдения за сухощавым нас смогли засечь, нет, но то, как прикрывают сухощавого какие-то люди, причем не связанные с Лысым, и как артистически он вдруг пропадает из поля зрения, уже само по себе интересно.
— Может, он завязан на ФСБ? — предполагает Сергей, когда в очередной раз сухощавый смывается с глаз неизвестно куда.
— Ну да, — фыркаю я. — Так тебе и станут фээсбэшники таскать уголовнику деньги чемоданами.
— Да хрен их знает… — сомневается приятель.
— Можно предположить, что этот худущий старик, скорее всего, казначей Лысого. Это более подходящая версия, нежели твоя о федералах.
— Возможно, ты и прав, — кивает Серега. — Но нам придется все-таки выписывать парней. Вдвоем нам его не отследить.
Я в принципе согласен с ним. Пока у нас ни черта не получается. Лысый, как на ладони, и с ним все проще, хотя и он старается шифроваться, но по минимуму. А вот худощавый с чемоданчиками просто дразнит нас.
— Мне думается, что через того старого мудака денег проходит в год больше, чем весь российский бюджет, умноженный на десять, — говорит Сергей, когда мы с ним занимаем столик в небольшом баре на Земляном Валу.
— Может, это и так, но нам от твоего предположения толку мало, — говорю ему, принимаясь за телячью отбивную. — У меня есть мыслишка, что один чемоданчик мы все-таки забрать должны. Хотя бы в счет компенсации истраченных нервов в борьбе с Чахлым.
— Согласен, — кивает Серега, отпивая бренди из широкого, низкого стакана, в котором звякают по стенкам кусочки льда. — Они нам, суки, теперь по жизни должны, членососы задроченные!
После своего кратковременного пребывания в тюрьме Сергей готов давить всех подряд, невзирая ни на что. Он недавно сам говорил, что сейчас ему все авторитеты, разумеется кроме меня, по херу и видел он их на таком-то месте в разное время в разных позах и прочее, прочее… Серега говорит, что теперь сам себе авторитет, а остальных тварей будет рвать на тряпки в любое удобное для него время…
В зальчике света маловато, народу набилось уже более чем достаточно. Громче стала играть музыка, и над столиками поплыли сизые клубы табачного дыма, словно кучевые облака. Не могут здешние жлобы поставить нормальные кондиционеры! Но что мне все-таки нравится в этом заведении, так это официантки. Они почти раздеты и подобраны одна к одной. Москва, конечно же, может позволить себе выбирать… Стройные, осанистые фигурки девушек лет восемнадцати-девятнадцати с упругими грудями заметно улучшают пищеварение и возбуждают не только аппетит.
Слегка похлопываю по попке проходящую мимо девчонку. Она оборачивается и мило мне улыбается, показывая белейшие зубки.
— Классная коза! — замечаю Сереге. У приятеля сейчас на уме только война.
— Выдерни ее в машину и дай на клык, — безразлично советует он, занимаясь едой.
Обдумываю поступившее предложение. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что хочу телку, и именно сейчас. Мой приборчик уже подпирает ремень брюк.
— Эй! Малыш! — окликаю понравившуюся девушку.
Она как раз в этот момент проходит возле соседних столов. Официантка кивает мне приветливо и, сделав крюк по залу, подходит.
— Вы хотите что-нибудь заказать? — улыбаясь, интересуется она.
— Хочу, — улыбаюсь в ответ и закуриваю сигарету. — Тебя. Есть десять минут?
Девушка слегка растерялась.
— Я ведь на работе, — слабо возражает она.
— Накинь на себя что-нибудь, — советую я. — У меня машина рядом. Десять минут — и у тебя будет пять сотен зеленью…
Девушка думает не долго:
— Я сейчас выйду… — снова легкая улыбка, и она убегает.
Провожаю ее взглядом хищника, нацеленного на добычу.
— За эти бабки ты ее мог бы разложить прямо на этом столе, — усмехается приятель.
— Боялся испортить тебе аппетит, — хмыкаю в ответ.
— Меня такие сцены не пугают, — отмахивается Серега.
Вряд ли его бы испугало, даже если бы на этом столе кого-то резали живьем. Поднимаюсь и выхожу на улицу. Идет легкий снежок, но на тротуарах он тает. Сырость и слякоть. Кутаюсь в куртку, дожидаясь свою телку. Нажатием кнопки на брелке дистанционно разблокирую дверцы своей «БМВ». «Бомба» у меня седьмой серии, а значит, достаточно вместительная и комфортная. Наконец появляется понравившаяся мне официантка в накинутой на плечи коротенькой норковой шубке.
— Идем? — говорит она мне, все так же призывно улыбаясь.
Желание от сырости у меня не пропало. Забираемся в машину на заднее сиденье. В салоне холодновато, поэтому, перегнувшись, вставляю ключ в замок зажигания и завожу двигатель.
