– Я считаю, что мне просто повезло. Исполнителей, которые должны были убить Околовича, я отослал на юг Германии за оружием, привезенным швейцарским агентом в автомобильной запаске. А сам пошел прямо на его квартиру во Франкфурте. Околович сам открыл мне дверь, он явно был один. Смотрел на меня молча, и я видел, что он тщательно скрывает свое волнение. В конце концов, попытки его убить были и раньше, хотя ни одна из них не была подготовлена так тщательно. Я попросил разрешения войти в квартиру, и он посторонился. Я сел на диван в маленькой и единственной комнате (еще были только передняя и кухня) и объяснил, что КГБ послало двух профессиональных убийц, чтобы его убрать, но я контролирую этих исполнителей и намерен убийство предотвратить. Главное, что мы должны сделать, – это найти план, как сделать убийство невозможным, и тогда я смогу вернуться в Москву. Околович возразил, что, по его мнению, я вернуться уже не смогу, потому что о моем поступке все равно станет известно. С другой стороны, он был уверен, что мне дадут политическое убежище. Я сказал ему, что мне политическое убежище ни к чему, покидать я Родину не собираюсь и, главное, у меня семья в Москве. Я добавил, что обдумал несколько вариантов, по которым убийство может быть сорвано. Околович легко доказал, что рано или поздно Москва узнает. Долгое время мы молчали, а потом стали обсуждать, как вывезти мою семью на Запад. То, что мы придумали, было ошибкой, о которой я сожалел на протяжении многих лет.
Придумало, скорее всего ЦРУ, ибо все дальнейшие действия Хохлова, в том числе и пресс-конференция, определялись американской разведслужбой. А придумали они сколь и замысловатую, столь и бесполезную комбинацию. Как только заявление Хохлова прозвучало в эфире, западные журналисты, работающие в Москве, должны были тут же объявиться на квартире Хохлова и предложить его жене поехать вместе с годовалым ребенком в американское посольство послушать по радио обращение супруга к ней и к мировой общественности. После этого она должна была остаться в посольстве, чтобы избежать ареста. Вот, оказывается, почему Хохлов так «подставлял» супругу в своем заявлении: чтобы обеспечить ей уход на Запад через посольство.
Но что-то не сложилось в Москве. Журналисты не приехали в квартиру Хохлова. Ситуация с самого начала стала развиваться по воле МГБ. Супругу Хохлова Елену действительно арестовали, и она вместе с сыном год провела в тюрьме, потом пять лет в ссылке в Сибири. Все, что наплел Хохлов о жене, не соответствовало истине. Сошлюсь на Судоплатова: «Один из последних начальников Хохлова, Герой Советского Союза Мирковский, мой бывший заместитель, рассказал мне, что его подопечный не хотел ехать на последнее задание. Хохлов также не хотел брать с собой жену и сына в Австрию. Это означало, что он совсем не собирался бежать на Запад. На пресс-конференции, проводившейся сотрудниками ЦРУ, он, однако, заявил, будто они с женой только и мечтали о побеге».
Да и в своей книге «Во имя совести» Хохлов пишет, что его визит к Околовичу был результатом морального выбора, который он сделал задолго до этой операции: «Мне приказывают стать убийцей, убийцей ради интересов советского государства. А я собираюсь отказаться. Все, что я хочу, – это остаться самим собой. Не стать убийцей. Жить так, как диктует мне моя совесть». А спустя годы он скажет: «Именно эта операция, которую я сорвал и выбросила меня на Запад».
Так что же, Хохлов заранее решил, еще во время подготовки к операции, что откроется Околовичу, как только попадет во Франкфурт? Или вмешались обстоятельства, и они навязали ему логику поведения? Первое предположение сомнительно, не хотел Хохлов участвовать в этом деле, не хотел изначально ехать в Германию. Так говорят об этом его шефы, в частности Мирковский. Не по силам ему было такое задание. Рефлексировал он страшно, психика еле выдерживала давление поставленной задачи. Да и как руководитель спецгруппы он был неопытен, организационно беспомощен, безволен. Все нити операции обрывались в неумелых руках.
Не было у Хохлова того опыта акций возмездия, которым обладал Кузнецов. У того четырнадцать их было, и все между жизнью и смертью. Поистине, бесценная практика. Она так шлифовала волю, оперативный ум, организационную хватку, что позволяла в почти безвыходных ситуациях находить решение. Увы, Хохлов в подобном деле оказался немощной тенью Кузнецова. Тогда зачем послали во Франкфурт? Вероятно, ореол от попыток уничтожения Кубе в Белоруссии привлек. Да и выбора особого не было. Война унесла самых опытных и удачливых.
Что их роднило, Кузнецова и Хохлова? Оба актеры по натуре, и оба – авантюристы в той или иной степени. Авантюрная жилка билась у обоих.
А что разнило? Кузнецов – идеен и психологически устойчив. Волевая натура и командирские задатки, при этом дельный организатор. И у него опыт уничтожения видных нацистов. У Хохлова такого опыта не было.
При этом, Хохлов – никудышный организатор, вдобавок инертен и в меняющейся обстановке нервничает сверх отпущенного природой. Это еще Кляйнунг отмечал. И закономерно, что Хохлов провалил операцию по Околовичу – не те качества, не тот опыт, и он никогда не стрелял во врага.
С первых минут в Германии его накрыл стресс, перешедший в парализующий страх, из которого он так и не выкарабкался. «В случае провала – тюрьма!» – стреляло в голове. Солоноватый привкус разоблачения, испытанный им в вагоне, когда он вез аккордеон, постоянно преследовал его. Он сломался уже тогда, в вагоне, на швейцарско-австрийской границе.
Акт мщения в исполнении Хохлова не состоялся. Что же произошло там у него, во Франкфурте? Истину вряд ли узнаем, а его воспоминания лишь затемняют историю. Скорее всего, до обыденности было просто. Сошлюсь на Судоплатова: «Мирковский полагает, что с нашей стороны было ошибкой позволить Хохлову появляться на Западе с паспортом, который однажды уже привлек внимание спецслужб. Как мы предполагаем, он попал в руки ЦРУ, и его принудили к сотрудничеству…»
После истории с аккордеоном и открытием счета в швейцарском банке паспорт Хохлова-Хофбауэра был занесен в особую картотеку соответствующих служб. И стоило Хохлову пересечь границу Австрии, сигнал пошел по всей линии его перемещения – в Италию, в Швейцарию, и, наконец, в Германию. Там его, наверное, и взяли, переживающего и испуганного. Вот что можно предположить.
А скоро и американцы удостоверились, какой он неубедительный профессионал. Сошлюсь на самого Хохлова:
«В начале 1959 года, когда я. находился в ФРГ, мне передали предложение Южновьетнамского лекционного агентства сделать несколько докладов в этой стране. Однако это оказалось уловкой. В Сайгоне вместо агента по докладам меня встретил личный секретарь президента Нго Динь Дьема, который отвез меня в президентский дворец…
Дьему нужен был советник, знакомый с тактикой и методами коммунистических партизанских соединений, но в то же время не зависимый от каких-либо разведслужб, включая ЦРУ. По имеющейся у него информации, таким человеком был я. Проблема была в том, что Северный Вьетнам, по всем разведданным, планировал начать партизанскую войну против Юга. Дьем, полагаясь на мой опыт партизанской войны в советских соединениях, ждал от меня совета, какую стратегию можно вьетконговцам противопоставить. В итоге был разработан секретный план «Бин Мин», то есть «Рассвет». По этому плану Юг в противовес создавал партизанские отряды на Севере для наступления на коммунистическое правительство. План сработал бы, если бы не встретил сопротивления агентов ЦРУ в Сайгоне. Не удивляйтесь. Вашингтон не хотел поражения Северного Вьетнама. Американцы совершили много ошибок, о которых до сих пор умалчивают. Когда я понял, что как советник не могу больше быть полезен Дьему, я вернулся в США».
