Конфликт между Хохловым и ЦРУ произошел, конечно, из-за сомнений американцев в его профессиональных возможностях. Здесь точки зрения экспертов ЦРУ и Судоплатова совпадают. Судоплатов, как и американцы, считал, что Хохлов, работая на ЦРУ по специальным контрактам, которые предполагали обучение тактике антипартизанских операций местных профессионалов на Тайване и в Южном Вьетнаме, провалился в этом деле, потому что имел лишь опыт вербовщика женщин и осведомителей, а не организатора боевых акций.
Снова возвращаюсь к Кузнецову. Тот, если надо, удачно выступал и в роли вербовщика привлекательных женщин, и в роли специалиста по боевым операциям. Околовичу страшно повезло, что им занимался Хохлов, а не Кузнецов.
Кузнецова и Хохлова можно сравнивать. Они были люди одной эпохи и вначале одной судьбы. Но, в конце концов, оказались разными в своем предназначении, в своем понимании времени, в которое жили. Сильные тогда погибали первыми и чаще, притворяющиеся пытались повторить шаги сильных и сдавались.
И краткий комментарий о том, как жизнь распорядилась судьбами Кузнецова и Хохлова
Как же распорядилась жизнь судьбами этих двух людей?
Когда завершилась советская перестройка, пал Советский Союз и ушли пастыри, что сидели в Москве на Старой площади и на площади имени Дзержинского, украинские националисты снесли памятник Кузнецову во Львове и переименовали улицу его имени. Местные деятели заявили: «Этот москаль был заслан в наш край для убийств тыловых немецких офицеров и распространения провокационных слухов… за что были расстреляны тысячи наших героев нации».
Хохлов же стал маститым профессором университета в Лос-Анджелесе, прожил сытую и спокойную жизнь, в конце которой даже был признан героем борьбы с немецким фашизмом и с тираническим советским режимом.
Один и после смерти остался ненавистен для некоторых бывших советских граждан, другой на закате жизни стал чуть ли не героем. Судьба одна и судьба другая.
Часть IV
«Профессорский эмигрантский заговор»
Чем достал советскую власть народно-трудовой союз?
Была такая организация…
В истории борьбы с властью в Советском Союзе была такая организация – Народно-трудовой союз.
Народно-трудовой союз был рожден в 1930 году конфликтом поколений внутри белой русской эмиграции. Молодое племя русских эмигрантов восстало против старых, скомпрометировавших себя бесславным бегством из Крыма под натиском красных, безликой организацией под названием Российский общевоинский союз (РОВС), сколоченной из остатков белой армии, прозевавших похищение большевистскими агентами главы РОВСа генерала Кутепова, и устранение ими же другого лидера союза, генерала Миллера. Небезызвестная акция ГПУ под названием «Операция «Трест», в результате которой белоэмигрантское движение сделало ставку на мифическую монархистскую организацию в России, созданную чекистами, окончательно подорвала авторитет отцов-основателей союза русской эмиграции. Их дети не могли смириться со столь позорными провалами и безысходностью, исходящей от старших, хотя и стойко несших на себе все удары трагической судьбы своего класса.
Молодые объединились в организацию, которую возглавил некто Виктор Михайлович Байдалаков, бывший офицер армии Врангеля. В нее вошли те, кто жаждал действий, а не смирения, которое демонстрировало старшее поколение эмигрантов. С годами союз, который назвали Народно-трудовым нового поколения, рос и мужал. И к началу Второй мировой войны уже являл собой организацию разветвленную и деятельную, имеющую свою программу и филиалы в столицах ряда европейских стран.
Согласно своей первой программе Народно-трудовой союз (НТС) стремился к установлению народно-трудового строя (как близка формулировка к социалистической фразеологии!), к превращению России в правовое государство, где основа экономики – рыночное хозяйство, где социальная справедливость основана на принципе солидарности, то есть в понимании «энтеэсовцев» на взаимной поддержке, взаимосвязанности и соборности, противостоящих «тоталитарным учениям классовой или расовой борьбы». В общем, идея солидаризма, родственная социал-демократизму, должна была объединить всех: и бедных, и богатых, и средних.
В начале становления союза роль главного идеолога творчески исполнял профессор Михаил Александрович Георгиевский. Это уже потом Поремский его заменил. Георгиевский, как положено, до 1917 года преподавал филологию в Санкт-Петербургском университете, а в 1919 году эмигрировал в Югославию, где скоро стал заметен в эмигрантских кругах и в последующие годы заработал себе репутацию теоретика борьбы с социалистическим советским режимом. Когда в 1944 году Красная Армия очистила от немцев Белград, советская контрразведка Смерш арестовала его и вывезла в СССР. А там все оказалось просто – сначала допросили, потом предъявили обвинение и расстреляли по решению суда.
Именно Георгиевский притянул идею солидаризма в идеологию союза, особенно настаивая в ней на синтезе философского идеализма и политического национализма. Несомненно, здесь влияние и хомяковской концепции соборности, и особенно политической философии профессора Ивана Александровича Ильина, которого в 1922 году по указанию Ленина в составе целой группы обществоведов выслали из России. Представь Ленин его дальнейшую судьбу, возможно, удовлетворенно хмыкнул бы, отдавая дань своему предвидению.
Ильин очень сблизился с НТС. Сначала в части программы. Георгиевский умудрился в ней соединить понятия соборности с ильинской «органической демократией», «органической свободой», имевшими свое звучание, в отличие от формальной свободы на Западе. У Ильина это больше образ, нежели научное понятие, но для «энтеэсовской» программы сгодилось. Но еще больше сгодились идеи из его книги 1925 года «О сопротивлении злу силой». В ней он шагнул от Льва Николаевича Толстого, от известного его «непротивления злу насилием». Если Толстой говорил о внутреннем сопротивлении злу, подразумевая под злом монархию и то лицемерное высшее общество, что свободно чувствовало себя в России в его времена, то для Ильина зло – советский режим, с которым нужно бороться не столько внутренним сопротивлением, сколько активным действием. По Ильину, именно агрессивность зла и необходимость для него выливаться во внешние поступки делает недостаточным только внутреннее сопротивление ему и объясняет необходимость внешней борьбы со злом, то есть физическом понуждении и пресечении. И в этой борьбе нравственный человек вынужден совершать неправедные поступки, в том числе и убийство – крайний случай в силовом одолении зла. Человек берет на себя неправедность, но не для себя, а во имя бога. И тем самым человек совершает высокий поступок, высокое деяние. Вот такую философию придумал Ильин.
Идеологи НТС приняли ее как философию идеологической и вооруженной борьбы с большевиками. Правда, ее отвергли многие русские эмигранты. Самые заметные среди отвергнувших – Зинаида Гиппиус, Сергей Франк и Николай Бердяев. Но, тем не менее, у «энтеэсовцев» эта теория устояла, стала популярной. Даже несмотря на саркастическое замечание Бердяева, что чекист, действующий во имя Божие, то есть «энтеэсовский чекист», опаснее чекиста, действующего во имя Дьявола.
