…Пятую группу, которую я несколько условно называю «группой поддержки», составили Вартанян, Валиков и Ипатьев. Вартанян артистичен и может практически с любым завязать разговор, расположив к себе. Подвижный как ртуть Валиков всегда сумеет легко и просто разрядить напряженную обстановку. Дотошный и солидный Ипатьев почти идеально, по моему мнению, дополняет этот треугольник…»
Из записки генерала Волкова Бориса Андреевича полковнику Осетрову Валентину Макаровичу:
«Дорогой мой Валентин Макарович!
Ты с такой же тщательностью распределил ребят по группам, как раньше планировал серьезнейшие и важнейшие операции, с такой же страстью и вниманием к мелочам. Впрочем, так, наверно, и надо, и у кадетов с самого начала не должно быть «игрушечных» дел. По твоему отчету видно, насколько ты увлечен своими ребятами и как готов хлопотать над ними, будто наседка над цыплятами…»
Глава третья
Субботний дозор
В пятницу вечером мы разъехались по домам: Незадолго до этого Осетрову позвонил Виталий Яковлевич. Осетров сообщил нам, что у Виталия Яковлевича особых новостей нет. Он проверил кое-какие данные по иконам, вывозимым за границу в последнее время или в последнее время украденным, и кое-что нашел интересное, но ничего такого, что позволило хотя бы косвенно связать это со старушкой и с теми, кто предположительно за ней стоит. В общем, он считал, что за старушкой стоит группа поддельщиков икон, которые никому не приносят особого вреда, и мы, мол, в этом скоро убедимся.
Итак, в субботу мы должны были выйти на задание заранее оговоренными группами. Естественно, наша четверка — я, Жорик, Илюха и Лешка Конев — пошла дежурить на Тверскую.
Второй группе, состоящей из Вельяминова, Абраменко и Саврасова, достался Арбат. В Измайлово поехали Юденич, Астафьев, Сухарев и Гущин. На ВДНХ — Егупкин, Боков, Дегтярев и Стасов.
А Вартанян, Валиков и Ипатьев должны были повертеться вокруг храма Христа Спасителя, а если там ничего не засекут, переместиться к Крымскому Валу. И еще они должны были постоянно поддерживать связь с «центром», чтобы, если возникнет необходимость, прийти на подмогу другим группам.
Вот такая у нас была, что называется, диспозиция. И мы, счастливые и гордые, что проводим настоящую полномасштабную операцию, да еще под руководством нашего директора, двинулись в субботу утром на свои «боевые посты».
Единственное, что чуть-чуть опечалило, например, Жорика, что нельзя выйти в город в мундире, ведь надо «конспирацию соблюдать». Но даже Жорик с этим смирился. Ради захватывающего приключения, решил он, можно разок пожертвовать возможностью щегольнуть.
На Тверской наша четверка была около десяти утра, и мы стали не спеша прогуливаться.
— Смотри! Вон она, та самая старушка! — вдруг показал Илюха. — И на том же самом месте!
Из предосторожности, мы шли по другой стороне улицы, чтобы не привлечь ненароком внимания старушки и чтобы обзор был лучше.
— Все точно! — согласился Жорик. — Ну, что, подойдем к ней?
— А если она нас запомнила? — засомневался я.
— Вероятность этого ничтожно мала, — серьезно возразил Лешка. — Мы ж прошли мимо нее буквально за секунду, и ровно неделю назад. А если даже запомнила, что с того? Мало ли пацанов болтается по Тверской каждые выходные?
— Да, но тогда и я, и Илюха были в мундирах, — напомнил Жорик. — А ты знаешь, как наши мундиры привлекают внимание. Все на нас таращатся и старушка могла запомнить. И, представь себе, ребята, которые неделю назад были в кадетских мундирах нашего ведомства, теперь подходят к ней в штатском и хотят поглядеть икону… Она вполне может заподозрить неладное, да еще и по всей цепочке звонок пустить: мол, проверьте, не следят ли и за вами.
— Так в чем проблемы? — прогудел Илюха. — У нас ведь бинокль с собой, вот и давайте в бинокль вести наблюдение, с этой стороны.
Но Алешка покачал головой:
— Биноклем сейчас пользоваться нельзя. Здесь, на центральной улице, пацаны с биноклем сразу привлекут внимание. И потом, поглядите, какой сегодня яркий и солнечный день. Даже старушка может заметить блик солнца от бинокля с другой стороны улицы, и забить тревогу. Нет, надо подойти к ней. Вопрос, кому и как это делать.
— И потом, вряд ли старушка может «пустить звонок», — сказал я. — Скорей всего, старушек нанимают так, что одна старушка и не подозревает о существовании других. Запаниковать, конечно, она может, да и рассказать что-то тому, кто ей иконы поставляет, тоже. Думаю, надо идти нам с Алешкой. Мы ведь в прошлую субботу были в джинсах и футболках, а поскольку все таращились на ваши мундиры, то нас точно никто не запомнил. Закон психологии: вы с Илюхой настолько отвлекали внимание на себя своей формой — что мы с Алешкой сделались невидимками для окружающих.
— Совершенно верно, — кивнул Алешка. — Вспомни, это еще Шерлок Холмс отмечал: если у человека густая черная борода, то все запомнят только эту бороду, не запомнив ни цвета глаз, ни другие приметы. Да и на уроках нам о подобных методах маскировки рассказывали. Поэтому сделать надо так. К старушке подойдем мы с Андрюхой, а вы продолжайте наблюдать с этой стороны улицы. Если что, действуйте по обстоятельствам.
— А что может быть? — поинтересовался Илюха.
Алешка пожал плечами.
— Да мало ли что… Кто-то купит у нее икону, и вы решите, что стоит проследить за покупателем. Или если возле старушки появится человек, который покажется вам подозрительным. Здесь-то как раз можно и биноклем воспользоваться. Тем более, что бинокль позволит держаться от подозреваемого на порядочном расстоянии. А мы будем за старушкой присматривать.
— Заметано! — сказал Жорик. — Нормальный план.
И мы с Лешкой пошли к подземному переходу, чтобы перейти на другую сторону. Оглянувшись, мы увидели, что Жорик и Илюха покупают себе по порции мороженого. Ну да, день был жаркий, середина мая. Пацаны, поедающие мороженое и, болтающиеся по Тверской, совсем не в диковинку.
Мы прошли по подземному переходу, миновали «Националь», потом мексиканское кафе и театр Ермоловой, и оказались возле старушки с иконой.
Когда мы проходили мимо, Алешка словно случайно оглянулся и сказал:
— Ух ты, икона!.. Бабушка, неужели вы ее продаете?
— Продаю, милый, продаю, — прошамкала старушка.
— И не жалко вам? — спросил Алешка, бросая на меня быстрый взгляд.
Я понял, что он хотел мне сказать этим взглядом: сегодня икона у старушки была другая. Если в прошлую субботу она продавала Богоматерь с младенцем, то теперь в ее руках был Святитель Николай.
— Конечно, жалко, — ответила старушка. — Да куда денешься?
— А икона, вроде, дорогая, хорошая, — вступил в разговор я.
— Вроде, да, дорогая, — ответила старушка. — А уж что старая — это точно. Она ко мне еще от моей бабки перешла. Почитай, больше ста лет провела она с нами! Сердце кровью обливается, что приходится вот так стоять с ней…
