— О чём он? — нетерпеливо спросил Сашка. — Это про Великую Отечественную, а о чём он рассказывал сначала?
Рат встал и опёрся на трофейный карабин.
— О моих предках, — тихо сказал он, глядя на запад.
Плоскогорье Кайгук
Подъём начался незаметно, но скоро стало ясно — они идут вверх. Уда осталась позади и слева — отсюда между деревьев ещё несколько раз мелькнула её серо-голубая лента, потом исчезла совсем. Почему-то очень не хотелось идти дальше, словно река с чем-то связывала, и Рат вынужден был даже поторопить:
— Пошли, пошли…
— Идём, идём, — вздохнула Светка, замыкавшая движение. Рат шёл впереди; Сашка и
Егор тащили носилки. — Ра-ат… Поучи сегодня стрелять, патрон же много.
— Даже слишком, — заметил Егор, — тяжёлые они, заразы… Я раньше не думал, что это так тяжело — всё на себе носить.
— Оценил труд солдата? — серьёзно спросил Сашка. — Уважай и помни.
— Не спорю, — так же серьёзно ответил Егор. — А правда, потренируй вечером стрелять.
— Вечером и посмотрим, — отрезал Рат. У него болели ноги.
Подлесок почти исчез, но лес не «почернел» — широко стояли, раскинув кроны, сосны, лёгкий бодрящий запах пропитывал воздух. Спереди накатывал прохладный ветер.
— Э, это не осень наступает? — вдруг встревожился Сашка.
— Какая осень, — отозвался Рат, — июль не кончился…
— Да, точно, — кивнул Сашка и засмеялся: — А мне кажется — мы уже долго-долго идём…
— Это из-за того, что я у вас на плечах болтаюсь, — вздохнула Ксанка.
— Своя ноша не тянет, — сказал Егор и смутился, поймав на себе взгляды Рата и Ксанки.
— А что я сказал?!
— Да нет, ничего, — Рат покачал головой. — У нас тут обычай есть — когда жених невесту до крыльца несёт, его спрашивают: «Не тяжело ли?!» — а он отвечает: — «Своя ноша не тянет!»
— Идите вы, — не нашёл ничего умнее Егор и свирепо тряхнул носилки с пискнувшей от неожиданности Ксанкой.
— А это плоскогорье как называется? — осведомилась Светка. Рат задумался и пожал плечами:
— Чёрт его знает.
— Плоскогорье Кайгук, — сказала Светка, величаво поведя рукой перед собой. — Унд аллес
[34] нормаллес…
… — Ну смотри, как стреляют у нас в Рязани, — Сашка вскинул карабин к плечу и не целясь выпустил всю обойму. Казалось, он даже не двигает стволом — а установленные в ряд на краю плоской глыбы в полусотне метров камни в кулак величиной разлетались серебристыми брызгами.
— Оу-йо-ввау!!! — поддержала брата Светка, но тут же молча и требовательно посмотрела на Рата.
— Во, — показал тот большой палец. — Серьёзно, особенно если учесть, как плохо у нас стреляют в армии.
[35]
— Отец учил, — с искренней гордостью ответил Сашка.
— Меня тоже, — Рат говорил уже через плечо, расставляя другие камни. — Свет, кинь свой карабин… — он поймал его левой на ходу, возвращаясь на линию огня, встал спиной к цели, держа оружие в левой и правой… повернулся, вскидывая прямые руки — и карабины коротко прогрохотали по пять раз. Камней на глыбе не осталось… Потом Рат перебросил карабин Светке, кувыркнулся вправо, поднимая оружие к плечу — выстрел! На камень упала срубленная ветка.
Кувырок назад — выстрел! Вторая ветка спланировала за глыбу. Кувырок вперёд — выстрел! Третья ветка повисла на жилке. Бросок влево плечом вперёд, в воздухе — выстрел! Жилка лопнула. Последний, десятый патрон Рат выстрелил в воздух и поморщился — только Светка поняла, что у него болят ступни.
— Ёхарный бабай… — потрясённо произнёс Сашка. — Если бы у тебя была полная обойма тогда…
— Я бы перестрелял их около оврага, — кивнул Рат. — Семи…светик, заряжай пушку, буду учить. Сань, иди в лагерь, посмотри, как там с ужином и нас позови… Потом поучишь меня ещё нож кидать.
— Слушаюсь, командир, — без придури сказал Сашка, перекидывая ремень карабина на плечо, оружие — стволом вниз.
— Больно? — спросила Светка, когда её брат исчез за деревьями. Рат кивнул:
— Так, немного… скребёт.
— Как бы заражения крови не было.
— Да брось, на мне заживёт, как на волке.
— Маугли, — Светка коснулась губами щеки мальчишки. Тот покачал головой:
— Отставить… Заряди карабин. А то как-нибудь придёшь на дискотеку, к тебе пристанут…
— …а я с плеча карабин сниму и скажу… — Светка не могла придумать, что скажет, но явно была поражена красотой выдуманной картины. — О! Я себе пистолет оставлю!
— Не оставишь, — жёстко отрезал Рат. Светка насупилась, но почти тут же поклонилась:
— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель… Ну? Куда тут смотреть и нажимать?..
… — Я когда из тайги прошлые годы возвращался, каждый раз подолгу не мог под крышей спать, — Рат откинулся на рюкзак, вытянул ноги и вздохнул. — В интернате первые годы воспитательница зайдёт ночью, меня нет. Она искать — а я в саду под деревом в одеяло завернулся и сплю… Шуму было, даже слёз.
— Кто плакал-то? — лениво поинтересовался Егор.
— Все…
— А, — Егор вдруг засмеялся. — Два года назад парень, он у нас как раз был младшим инструктором по альпинизму… ну, мне было тринадцать, ему — пятнадцать… Он англичанин настоящий, Джек Рафферти, мы с ним не то что дружили, но я его русскому учил…
— Мату, — заметила Светка. Егор засмеялся опять:
— Ну, и этому тоже… Но вообще-то серьёзно… Вот. Он такой твой английский вариант,
Рат. С тараканами насчёт долга, чести и Родины. Там таких и нет уже почти, а он, значит, поступил в Уэлбекский колледж, это шарашка вроде наших суворовских училищ. И его два дяди, они тоже военные, уговаривали, на кого специализироваться. Один у него горный стрелок, другой — байдарочник, это не спортсмен, а спецназовец морской пехоты… Ну, сагитировал дядя Фред, который горный стрелок… Так. При мне разговор был, они все трое — этот парень, Джек, дядя Фред и дядя Том — стояли в вестибюле и говорили. Ну и дядя Том, который байдарочник, говорит, мол, племянник, я, похоже, оказался плохим агитатором? А Джек ему — да, но теперь я точно знаю, что ты любящий дядя…
